ДОПУЩЕНИЕ Е.Ф. ТАРАСОВЫМ ИНДИВИДУАЛЬНОГО СОЗНАНИЯ: ФИЛОСОФСКАЯ ТРИАНГУЛЯЦИЯ УТОЧНЕНИЯ АКТУАЛГЕНЕЗА

Дашинимаева П.П.

Бурятский государственный университет имени Доржи Банзарова
Улан-Удэ, Россия
е-mail: pdash@bsu.ru

Введение как предметная траектория психолингвистики по Е. Ф. Тарасову

Мне всегда импонировала в Евгении Федоровиче Тарасове твердая уверенность в векторе развития психолингвистики: от деятельностной функции языка к взаимосвязям между мышлением, речью и ее детерминацией процессами восприятия, далее к механизмам коммуникации как к взаимодействию сознаний. При этом при условии применения триангуляции данный вектор развития должен приводить к вскрытию и фиксации изменения содержания общечеловеческих ценностей в культурах этносов и в межкультурном пространстве, в итоге зафиксированные результаты как предмет психолингвистики должны трансформироваться в объекты прескриптивных исследований в педагогике и других гуманитарных науках, и далее – в соответствующих сферах законодательной и исполнительной власти.

Действительно, если вышеизложенная психолингвистическая траектория эффективно-организационно срабатывает в конечной цели в прикладном ключе, тогда есть возможность говорить о «восстановлении (корректировке) социализационной деятельности общества по целенаправленному формированию культурной и этнической идентичности членов российского суперэтноса» [18, с. 10], т.е. говорить о выполнении наукой как таковой своего прямого предназначения. Формулируя данную прикладную идею, Евгений Федорович справедливо отмечает, что в социуме наблюдается состояние аномии, т.е. межпоколенный разрыв в преемственности норм, вызвавший из-за недостаточной интенсивности деятельности соответствующий ценностно-регулятивный вакуум. Получается, психолингвистика как поставщик данных стоит не только в начале процесса системной деятельности по обеспечению целостности российского социума, но и в его конце – как верификатор степени эффективности совершения многоэтапной экологической деятельности по оздоровлению нации.

Условие достижения того, что обозначено признаком «интенсивность», раскрывается автором в рамках психолингвистического понятийного аппарата следующей взаимообусловленностью: «Если в деятельности люди обрабатывают предметы, и точность операций деятельности контролируется в культуре при помощи соответствия характеристик продукта качествам образца, то в общении успешность «обработки людей людьми» предметно не может контролироваться, т.к. внешняя форма людей не изменяется в процессе общения, поэтому операции (технологии) общения фиксируются в социуме в виде размытых приблизительных описаний в форме этикетных правил с различной степенью точности прескрипций» [там же, с. 11]. Согласно Е. Ф. Тарасову, степень понимания содержания предмета коммуникации достигается вследствие опыта идентифицирования многократной актуализации вербальных структур в рамках той или иной тематики. Поскольку в основе прескрипций как знаниевого компонента конкретного индивидуума лежат образы сознания, соответственно, на наш взгляд, прескрипции служат модальным параметром определения слушателем/читателем подразумеваний сообщений – коммуникативного намерения/цели, функции, смысла, месседжа текста – всех тех составляющих, которые чрезвычайно сложно выявить особенно обучающимся лингвистике субъектам.

В частности, им трудно понять механизм «способа оречевления говорящим содержания высказывания, сконструированного на предыдущем этапе производства речевого высказывания при помощи образов неязыкового сознания» [20, с. 175], обратный процесс которого объясняет восприятие речи. Ключевая инструментальная категория психолингвистики «образ сознания» указывает на атомарный уровень внутреннего – индивидуального – сознания, хотя на уровне обобщения каждое в совокупности дает коллективное сознание, позволяющее оправдать социальную онтологию речевого общения, разрабатывать и перерабатывать методологический аспект его изучения как превращенной формы социального взаимодействия участников коммуникации.

Если с подобным описанием коллективного сознания более понятно, то вопрос того, как возможно принятие нашей наукой допущения индивидуального сознания каждого носителя этнического языка-культуры, уточняется автором на уровне онтогенеза и актуалгенеза^[1]:

(1) «каждый член современного этноса не может присвоить всю [этническую] культуру – он овладевает только тем фрагментом своей культуры, необходимость усвоения которой обусловлена деятельностями, которые он осуществляет в ходе бытования в своей этнической культуре»;

(2) формируемые в онтогенезе знания «о субстанции, функциях и знаковых свойствах культурных предметов» (иногда умения и навыки их изготовления и потребления) создают образы неязыкового сознания, которые становятся «содержанием образов языкового сознания», используемым субъектом сознания «для дальнейшей категоризации неязыковых знаний»;

(3) однако по экзистенциальным причинам (через «личностное переживание») субъекты воздействуют на объекты действительности, соответственно видоизменяется актуалгенез «от образов неязыкового сознания к вербальной категоризации при помощи образов языкового сознания» [20, с. 172–174].

В последнем пункте для данной работы представляет интерес акт видоизменения актуалгенеза, наступающего как цепная реакция модификаций «от образов неязыкового сознания к вербальной категоризации при помощи образов языкового сознания», или в формулировке «модификаций, наступающих вследствие «овнешнения сформированных знаний в случае речевого общения».

 

Обсуждение. Допущение индивидуального сознания: апелляция к философии

Мой преподавательский опыт обучения студентов переводческому посредничеству межкультурной коммуникации свидетельствует о том, что из обозначенных трех условий допущения достаточно легко им понять пункт (1) и первые части пунктов (2) и (3). Иначе говоря, им нетрудно понять, почему у носителей одной культуры нет тождества картин мира, из-за чего возникает проблема общения представителей разных национальных сознаний, наполняемых «знаниями, формируемыми на различных уровнях, в том числе через органы чувств» [16, с. 7-8; 17], однако студентам онтологически сложно воспринять сущность индивидуального языкового сознания, поскольку они видят в языковой форме нечто универсальное, а сознанию приписывают внеязыковой характер.

Предлагается начать обсуждение поставленной проблемы, носящей явно герменевтический толк, с исходного положения о том, что ментальные образы сознания «доступны наблюдению в интроспекции только для субъекта сознания», поскольку он овнешняет ментальные образы «в продуктах, результатах деятельности» (Курсив мой. – П. Д.) [15, с. 6]. Данное исходное условие Е.Ф. Тарасова берется нами в качестве основы частной исследовательской гипотезы о том, что индивидуальность сознания^[2] допускается прежде всего аксиомой о том, что содержание объективируемых в ходе акта коммуникации ментальных образов уникально априори, поскольку мысль на их основе формируется как единичность [7]. Данный тезис обычно подтверждается интроспективным наблюдением за несовпадением мысли с ее языковым выражением. К примеру, на профанном уровне вдумчивый коммуникант часто предполагает, что мысль не соответствует языковому знаку, поскольку он подумал о чем-то неуловимо-(/красиво-/неожиданно-/логично-…) убедительном, но как-то ему не удалось подуманное «одеть» как следует в «правильных» словах и структурах.

Напомним, и в ранней лингвистике, в т.ч. на уровне лексикографической семантики, Ю.Д. Апресян разграничивал значение как «денотативное тождество» и «сигнификативное различие», хотя делал вывод, что в связи с отсутствием «постоянного содержания» термин оттенок значения «никакой научной ценности не представляет», поэтому «следует от него отказаться» [1, с. 328]. Понятно, что ученый писал данную работу в эпоху методологического доминирования структурной лингвистики, диктовавшей необходимость разработки методов универсализации лексической семантики.

Как представляется, нам следует обратиться к прошлому опыту философии – поставщика методологии для всех сфер знания, в т.ч. для лингвистики, потому как в выявлении фундаментальных видов знания и законов интеллектуальной познавательной деятельности данная царица наук использует логику как основной метод мышления, с другой стороны, логика является предметом философии в таких проявлениях, как таксономия типов, принципы и механизм протекания, степень ее формализуемости и т.д. Для нас также немаловажно то, что логика служит методологическим инструментом создания метаязыка (языка второго порядка) для описания общих понятий [9] или внешне ненаблюдаемых когнитивных явлений.

Так, мы рассматриваем четыре основания функционирования сознания в качестве условий, детализирующих допущение индивидуальности сознания.

1. Интенциональность

Здесь метаязыком служат понятия «ноэзис» и «ноэма» (греч. noesis – мышление, noema – акт мышления). На рубеже XIX–XX веков ноэтический метаязык начинает использоваться в философском ключе благодаря Э.  Гуссерлю, который вводит его для описания структуры интенциональности сознания – направленности сознания на объект [5, 6]: ноэзис – динамический акт сознания, направленный на восприятие и (пере)осмысление объекта как способ его данности через ощущения и смыслообразования, соответственно, ноэма – это содержание этого акта, каким он представлен в сознании как интенциональный коррелят ноэзиса.

Объект направленности не только подразумевает «неживой» коррелят фрагмента внешнего мира, но и Другого (себя или чужого), относительно которых субъект перманентно переосмысляет себя. В этом ключе интерес представляет определение ноэматического ядра как «двойственность, полагающая различные трансцендентные и эмпирические содержания, сменяющие друг друга по определенным законам причин и условий, дающих различные следствия, которые на поверхности наличного бытия даны нам как нерефлексивные и субстанциальные я и не-я» [2]. Здесь интенциональность как базовая характеристика сознания помогает М. Биткееву расширить ее понимание в интерпретации буддийской феноменологии, таким образом способствовать терминологической «кристаллизации» метаязыка.

2. Цельность как единичность ноэмы

То, как взаимодействия реальных (внешних и внутренних) факторов затем получают превращенную определенность, т.е. цельность превращения, порождают феноменологическое «я» относительно «не-я», которое, в свою очередь, указывает на изменчивость и единичность ноэмы (процесс можно описать метафорой «невозможно дважды войти в одну и ту же реку»). На другом метаязыке данный вывод описывается:

• Дж. Сёрлем посредством привлечения признаков «темпоральность», «субъективность» и «интенциональность», которые вкупе обеспечивают единство или цельность всех составляющих механизма превращений [14], что также в итоге доказывают единичность актуалгенеза;
• Э. Гуссерлем текучестью «жизненного мира в переживаниях», т.е. реальностью как данностью индивидуальному сознанию, которая фиксируется не как отдельная вещь, а связность вещей, людей, света, ощущений и др. [4, с. 232–234];
• М. Хайдеггером посредством онтического описания невыразимого в языке бытия (Dasein), переходящего в выразимое небытие («мир Ничто») [21, с. 63–65], т.е. когда бытие как сущее «есть» неизбежно редуцируется языком, а как Ничто – фундаментальное условие любого опыта – оно открывает свои границы для выражения в языке.

3. Синергийность протекания ноэмы

Цельность и уникальность семиозиса достигается темпоральной «связкой»: живая мысль пребывает в двух мирах-измерениях – в настоящем и в стремительно разбегающихся прошлом и будущем [10, 11, 8, 12]; подобное перманентное пребывание неконтролируемой мысли в двух мирах обеспечивает состояние хаоса сомнений, который имеет тенденцию разрушать неокрепшее понятие или смысл.

В подобном синергийном движении мысли в противоположных направлениях состоит внутренняя креативность смысла [3]. Напомним, что данная разнонаправленность вектора описана М. Мамардашвили как «стрела познания», устремленная «вверх-вниз» относительно движения времени по горизонтали, т.к. в хаосе мыслительных актов 1) субъект то и дело застревает во временных «мешочках» ненастоящести [10]; 2) единство «время и мысль» удерживается и фиксируется только в вертикальном срезе как завершенность смысла, складывающаяся из «собранной бесконечности эмпирических фактов и обстоятельств», наших актов и нас самих, «повязанных или ангажированных» отношениями, вытекающими из природы вещей, при этом сам субъект «вертикален», т.е. он бодрствует «во всем составе своего существа и напряжения всех доступных нам сил» [11, с. 200-209].

4. Личностность процесса познания

Первое лицо «Я» – это единственное пространство и место, откуда начинается актуальный семиозис. По Сёрлю, наука о мозге не должна отождествлять субъективное (модальность субъекта) и объективное, т.е. постулировать универсальность, которая по определению элиминирует субъективное. Третье лицо демонстрирует «понимание реальности, которое не только эпистемологически объективно, но также и онтологически объективно» [14, с. 107]. Допредикативный «жизненный мир», в соответствии с мыслью М.  Хайдеггера, всегда мой мир; никто не исходит из всеобщего, а из «моего «Я есть», из моего духовного – и вообще – фактического происхождения» [по: 13, с. 79]. Иначе говоря, направленность, цельность и единичность актуалгенеза формируются через вектор «Я».

Таким образом, вышеприведённые 4 довода-основания постулируют правомерность допущения индивидуального сознания, с одной стороны, и исходящую из этого допущения релевантность аксиомы о несовпадении ноэматического содержания и его потенциальной вербальной экспликации, с другой, если под последней подразумевать и традиционное понимание (опыт означивания тех значений, которые фиксирует толковый словарь), и современное трансдисциплинарное (вливание в «пустое» тело языкового знака сухого осадка переживаемой субъектом значимости). Однако детальные теоретические раскладки, объясняющие поиски нужных слов и структур, которые соответствовали бы чувствованиям и эмоциям «здесь и сейчас», дистрибуции под категорию «свои / чужие» и другие прагматические факторы, подлежат отдельному фокусу серьезного внимания.

 

Заключение

Обзор ряда трудов Евгения Федоровича Тарасова позволил нам представить вариант его видения объектно-предметной траектории развития психолингвистики. В этой методологической дорожной карте мы вычленили концепцию автора по допущению индивидуального сознания как проблему, которую возможно обогатить философским взглядом, тем самым применить триангуляцию для повышения доказательной силы.

Не будет ошибкой утверждать, что для философского ума решение обозначенного допущения напрямую связано с познаваемостью мира и с вопросом, насколько возможно универсально-конвенциональное значение: тождественность восприятия фрагмента объективного мира или физических данных того или иного объекта предоставляла бы правомочие постулировать тождество по крайней мире денотативного содержания, т.е. допускать однозначный детерминизм, что однако априори подводила бы нас под наивный реализм (термин А. Эйнштейна).

Как мы попытались представить через позиции философов, получивших мировое научное признание, продуктом восприятия и порождения речи является другой семантический мир, создаваемый вне прямой связи с языком посредством множества разнообразных семиотических кодов и других каналов связи, прежде всего – индивидуальных чувственно-эмоциональных переживаний как значимостей «здесь и сейчас», соответственно обеспечивающих некую гарантию индивидуальности сознания.

Литература

1. Апресян Ю.Д. Значение и оттенок значения // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. Т. XXXII. Вып. 4. М., 1974. С. 320–330.
2. Биткеев М.П. Логика формы и содержания интроецируемого ноэматического ядра «я» и «не-я» в буддизме [Электронный ресурс] // URL: https://paradigma.narod.ru/02/bitkeyev.html (дата обращения: 29.10.2024).
3. Буданов В.Г., Аршинов В.И. Когнитивные основания синергетики // Синергетическая парадигма -2: нелинейное мышление в науке и искусстве. М.: Прогресс-традиция. 2002. С. 67–108.
4. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию. СПб., 2004. 398 с.
5. Гуссерль Э. Сознание как интенциональное переживание // Избранные работы / сост. В.В. Анашвили, В.А. Куренной и др. М.: Территория будущего, 2005а. С. 151–184.
6. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии // Избранные работы / сост. В.В. Анашвили, В.А. Куренной и др. М.: Территория будущего, 2005б. С. 242–282.
7. Дашинимаева П.П. Об уникальности вариабельной ноэмы // Материалы XVI Международного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации «Психолингвистика в XXI веке: результаты, проблемы, перспективы». М., 2009. С. 76–77.
8. Делёз Ж. Логика смысла. М.: Раритет, Екатеринбург: Деловая книга, 1998. 484 с.
9. Канунникова О.В. Метаязык как способ образования абстракций в конкретно-научном познании // Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. 2011. № 2. С.  46–49.
10. Мамардашвили М.К. Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии / Ред. Ю.П. Сенокосова. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. 304 с.
11. Мамардашвили М.К. Эстетика мышления. М.: Московская школа политических исследований, 2000. 416 с.
12. Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М.: Прогресс, 1985. 344 с.
13. Сафрански Р. Хайдеггер: Германский мастер и его время. Серия ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2002. 614 с.
14. Сёрль Дж. Открывая сознание заново / Перевод с англ. А.Ф. Грязнова. М.: Идея-Пресс, 2002. 256 с.
15. Тарасов Е.Ф. О формах существования сознания. // Язык и сознание: парадоксальная рациональность / ред. Е.Ф. Тарасов. М.: ИЯ РАН, 1993. С.86-97.
16. Тарасов Е.Ф. Межкультурное общение – новая онтология анализа языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания: сборник статей / отв. ред. Н. В. Уфимцева. Москва : ИЯ РАН, 1996. С. 7–22.
17. Тарасов Е.Ф. Проблемы теории речевого общения // Проблемы теории речевого общения // Вопросы психолингвистики, 2010. 2(12). С. 20–26.
18. Тарасов Е.Ф. Проблема анализа содержания общечеловеческих ценностей // Вопросы психолингвистики. 2012. 1 (15). С. 8–17.
19. Тарасов Е.Ф. Онтология и феноменология языкового и неязыкового сознания // Язык-культура, мышление-познание. Интегративные исследования: Материалы международной научно-практической конференции. / Науч. ред. Г.С. Доржиева. Улан-Удэ – Байкальская Ривьера: Бурятский государственный университет, 2018. С. 3–9. EDN YLTWAP.
20. Тарасов Е.Ф. Комментарий к статье А.А. Яковлева // Вопросы психолингвистики / Приглашение к дискуссии. 2019. 2(40). С. 172–175.
21. Хайдеггер М. Бытие и время / перевод с немецкого В.В. Бибихина. Вступительная статья И. В. Минакова. М.: Ад Маргинем, 1997. 452 с.

References

1. Apresyan Yu.D. Znachenie i ottenok znacheniya // Izvestiya AN SSSR. Otdelenie literatury` i yazy`ka. T. XXXII. Vy`p. 4. M., 1974. S. 320-330.
2. Bitkeev M.P. Logika formy` i soderzhaniya introeciruemogo noe`maticheskogo yadra «ya» i «ne-ya» v buddizme [E`lektronny`j resurs] // URL: https://paradigma.narod.ru/02/bitkeyev.html (data obrashheniya: 29.10.2024).
3. Budanov V.G., Arshinov V.I. Kognitivny`e osnovaniya sinergetiki // Sinergeticheskaya paradigma -2: nelinejnoe my`shlenie v nauke i iskusstve. M.: Progress-tradiciya. 2002. S. 67-108.
4. Gusserl` E`. Krizis evropejskix nauk i transcendental`naya fenomenologiya. Vvedenie v fenomenologicheskuyu filosofiyu. SPb., 2004. 398 s.
5. Gusserl` E`. Soznanie kak intencional`noe perezhivanie // Izbranny`e raboty` / sost. V.V. Anashvili, V.A. Kurennoj i dr. M.: Territoriya budushhego, 2005a. S. 151-184.
6. Gusserl` E`. Idei k chistoj fenomenologii i fenomenologicheskoj filosofii // Izbranny`e raboty` / sost. V.V. Anashvili, V.A. Kurennoj i dr. M.: Territoriya budushhego, 2005b. S. 242-282.
7. Dashinimaeva P.P. Ob unikal`nosti variabel`noj noe`my` // Materialy` XVI Mezhdunarodnogo simpoziuma po psixolingvistike i teorii kommunikacii «Psixolingvistika v XXI veke: rezul`taty`, problemy`, perspektivy`». M., 2009. S. 76-77.
8. Delyoz Zh. Logika smy`sla. M.: Raritet, Ekaterinburg: Delovaya kniga, 1998. 484 s.
9. Kanunnikova O.V. Metayazy`k kak sposob obrazovaniya abstrakcij v konkretno-nauchnom poznanii // Vestnik KGU im. N.A. Nekrasova. 2011. № 2. S. 46-49.
10. Mamardashvili M.K. Strela poznaniya. Nabrosok estestvennoistoricheskoj gnoseologii / Red. Yu.P. Senokosova. M.: Shkola «Yazy`ki russkoj kul`tury`», 1996. 304 s.
11. Mamardashvili M.K. E`stetika my`shleniya. M.: Moskovskaya shkola politicheskix issledovanij, 2000. 416 s.
12. Polani M. Lichnostnoe znanie. Na puti k postkriticheskoj filosofii. M.: Progress, 1985. 344 s.
13. Safranski R. Xajdegger: Germanskij master i ego vremya. Seriya ZhZL. M.: Molodaya gvardiya, 2002. 614 s.
14. Syorl` Dzh. Otkry`vaya soznanie zanovo / Perevod s angl. A.F. Gryaznova. M.: Ideya-Press, 2002. 256 s.
15. Tarasov E.F. O formax sushhestvovaniya soznaniya. // Yazy`k i soznanie: paradoksal`naya racional`nost` / red. E.F. Tarasov. M.: IYa RAN, 1993. S.86-97.
16. Tarasov E.F. Mezhkul`turnoe obshhenie – novaya ontologiya analiza yazy`kovogo soznaniya // E`tnokul`turnaya specifika yazy`kovogo soznaniya: sbornik statej / otv. red. N. V. Ufimceva. Moskva : IYa RAN, 1996. S. 7-22.
17. Tarasov E.F. Problemy` teorii rechevogo obshheniya // Problemy` teorii rechevogo obshheniya // Voprosy` psixolingvistiki, 2010. 2(12). S. 20-26.
18. Tarasov E.F. Problema analiza soderzhaniya obshhechelovecheskix cennostej // Voprosy` psixolingvistiki. 2012. 1 (15). S. 8-17.
19. Tarasov E.F. Ontologiya i fenomenologiya yazy`kovogo i neyazy`kovogo soznaniya // Yazy`k-kul`tura, my`shlenie-poznanie. Integrativny`e issledovaniya: Materialy` mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. / Nauch. red. G.S. Dorzhieva. Ulan-Ude` – Bajkal`skaya Riv`era: Buryatskij gosudarstvenny`j universitet, 2018. S. 3-9. EDN YLTWAP.
20. Tarasov E.F. Kommentarij k stat`e A.A. Yakovleva // Voprosy` psixolingvistiki / Priglashenie k diskussii. 2019. 2(40). S. 172-175.
21. Xajdegger M. By`tie i vremya / perevod s nemeczkogo V.V. Bibixina. Vstupitel`naya stat`ya I. V. Minakova. M.: Ad Marginem, 1997. 452 s.

[1] «В актуалгенезе субъект познания для идентификации сенсорной массы, составляющей содержание чувственного образа, в качестве перцептивного эталона использует образы неязыкового сознания, а также образы языкового сознания, во-первых, для вербальной категоризации, расширяющей познавательную базу, и, во-вторых, для овнешнения сформированных знаний в случае речевого общения» [20, с. 173].

[2] Согласно Е. Ф. Тарасову, «языковое и неязыковое сознание – это обозначение проблемной области, известной в лингвистике как проблема вербального значения» [19, с. 6] В связи с фундаментальностью сущностной проблемы языкового сознания в данной работе не делается попытка обсудить ее отдельно: в поставленной гипотезе мы выводим ее за скобки.