Клюканов И.Э.
Восточно-Вашингтонский университет
Чини, США
е-mail: igorklyukanov@yahoo.com
ПАМЯТИ ЕВГЕНИЯ ФЕДОРОВИЧА ТАРАСОВА: УЧЕНОГО, УЧИТЕЛЯ, ЧЕЛОВЕКА
Аннотация. В статье автор делится своими воспоминаниями о Евгении Федоровиче Тарасове, которого он знал, с которым сотрудничал на протяжении многих лет и у которого многому научился. Описывается то, как Евгений Федорович привил автору интерес к проблемам речевого общения и языкового сознания, а также помог оценить объяснительный потенциал Теории деятельности. Отмечается, что научный кругозор Евгения Федоровича выходил за рамки сугубо психолингвистических вопросов производства, восприятия и понимания речи. Показано, что Евгений Федорович исследовал природу коммуникации, которую он рассматривал как онтологическую основу языкового сознания. Кроме того, он понимал важность изучения коммуникации с феноменологических и аксиологических позиций, открывая тем самым новые пути ее исследования. Особо отмечаются интерес Евгения Федоровича к профессиональной коммуникации и его роль в разработке организационной психолингвистики. В этой связи говорится о профессиональных обязанностях Евгения Федоровича как руководителя сектора психолингвистики и теории коммуникации Института языкознания РАН на протяжении четверти века, который был и школой, и домом для многих молодых ученых, включая автора статьи.
Ключевые слова: Евгений Федорович Тарасов, психолингвистика, теория коммуникации, речевая деятельность, языковое сознание, межпоколенческое общение
Klyukanov I.E.
IN MEMORY OF EVGENIY FEDOROVICH TARASOV: A SCHOLAR, A TEACHER, A PERSON
Abstract. In the article, the author shares his memories of Evgeny Fedorovich Tarasov, whom he knew, with whom he collaborated for many years and from whom he learned a лот. It describes how Evgeniy Fedorovich instilled in the author an interest in the problems of speech communication and language consciousness, and also helped to appreciate the explanatory potential of Activity Theory. It is noted that Evgeniy Fedorovich’s scientific horizons went beyond purely psycholinguistic issues of speech production, perception and understanding. It is shown that Evgeniy Fedorovich explored the nature of communication, which he considered the ontological basis of language consciousness. Also, he understood the importance of studying communication from phenomenological and axiological perspectives, thus opening new ways of its research. Evgeniy Fedorovich’s interest in professional communication and his role in the development of organizational psycholinguistics are especially noted. In this regard, the article talks about the professional responsibilities of Evgeniy Fedorovich as the Head of the sector of psycholinguistics and communication theory at the Institute of Linguistics of the Russian Academy of Sciences for a quarter of a century are mentioned, which was both a school and a home for many young scholars, including the author of the article.
Keywords: Evgeniy Fedorovich Tarasov, psycholinguistics, communication theory, speech activity, language consciousness, intergenerational communication.
Я не помню, как познакомился с Евгением Федоровичем. Когда я впервые оказался в секторе психолингвистики и теории коммуникации Института языкознания РАН, мне сразу показалось, что я давно его знаю. Конечно, я к тому времени читал его работы, рекомендованные Александрой Александровной Залевской, которая заведовала кафедрой, где я работал. Но одно дело – статьи и книги, а другое дело – живое общение с их автором. И первое, что я запомнил, это не сугубо научное обсуждение каких-то тем, а просто разговоры о новых публикациях и конференциях, об университетской жизни, о планах. Разговоры простые и доброжелательные, с искренним интересом к собеседнику и располагающие к общению. Если у меня и были волнение и робость, когда я входил в здание Института языкознания Российской Академии Наук, то они очень быстро исчезли. Так, с одной стороны, мой мир расширился, а, с другой, предстал домашним и уютным. Я помню, как мне не хотелось уходить и как, еще не уйдя, я уже ждал, когда вернусь сюда снова. К моему счастью, я потом возвращался в сектор много-много раз на протяжении многих лет, и каждый раз Евгений Федорович тепло встречал меня словами «Клюканов, приветствуем!» и провожал, говоря: «Берегите себя!».
Как и для многих других молодых ученых, Евгений Федорович открыл для меня не только дверь в сектор психолингвистики и теории коммуникации, но и ввел в научный мир, который открывался все новыми и новыми гранями. К тому времени я делал первые научные шаги: мои штудии были в области природы языка, вернее – языков, поскольку меня интересовали, скорее, их различия, причем не столько системно-структурные, сколько функциональные. Тогда же я стал интересоваться поэтическим переводом, робко переводя сонеты Шекспира и начиная понимать Роберта Фроста, который сказал, что «поэзия — это то, что теряется при переводе». Я чувствовал, что одного знания языка недостаточно, и рамки чисто лингвистического подхода к языковым (про)явлениям, становились узкими. И здесь как научные работы Евгения Федоровича, так и общение с ним оказались бесценными. Именно благодаря им я стал обращаться не столько к языку, сколько к языковому сознанию как опосредованному языком образу мира, и осознавать, что существует неустранимый разрыв между мыслями и способом их выражения, зазор между мышлением и бытием (М.К. Мамардашвили). И что, несмотря на это, а, скорее, благодаря этому, мы можем и должны устраняться этот разрыв в каждом акте речевого общения, языком язык поправ.
Так мои научные (и творческие) экзерсисы вышли на новый уровень: я понял, что, помимо знания языка как такового, нужны еще знания того, как язык нас объединяет в сложном психологическом и социокультурном процессе производства и понимания речи. И что понять язык и продукты языкового творчества можно, лишь обратившись к природе языкового сознания человека. В этом плане трудно переоценить работы Евгения Федоровича, включая его публикации совместно с Ю.А. Сорокиным, Н.В. Уфимцевой, А.М. Шахнаровичем и др., которые оказывали влияние на формирование и развитие научных взглядов многих (особенно молодых) ученых. Благодаря им мы осваивали научный язык, который помогал нам прояснять наши мысли. Так то, что существовало в виде лишь стремящихся к осознанию расплывчатых образов и смутных догадок приобретало форму и смысл. Так я понял и оценил, что язык — это не просто то, что существует в словарях и грамматиках, а то, что дает нам возможность осуществлять мотивированную деятельность и достигать различные цели, то, что в теории деятельности имеет классическую формулировку: «смысл — это отношение мотива к цели».
Именно через знакомство с Евгением Федоровичем, его работами и его коллегами я познакомился с идеями Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева и А.Р. Лурия, которые легли в основу теории речевой деятельности. Коллективная монография «Основы теории речевой деятельности» (1974), подготовленная в 1968—1971 гг. (тогда еще) группой психолингвистики и теории коммуникации Института языкознания АН СССР, стала настольной книгой для многих ученых, интересующихся не столько языком как системно-структурным образованием, сколько его манифестацией в речи. Во многих своих работах и выступлениях Евгений Федорович отмечал всеобъемлющий потенциал теории речевой деятельности, проникновенно и убедительно демонстрируя его теоретическую и прикладную значимость. Было ясно видно, что идеи теории речевой деятельности имеют для Евгения Федоровича личностный смысл и являются важной частью его языкового сознания, задавая мотивы его научной и академической деятельности.
Вероятно, эти идеи имели для Евгения Федоровича личностный смысл еще и потому, что он входил в группу психолингвистики и теории коммуникации Института языкознания РАН СССР, созданную А.А. Леонтьевым и преобразованную потом в сектор, который он возглавил и которым руководил более 25 лет. Я помню, как однажды, когда я был в секторе, туда зашел Алексей Алексеевич, и Евгений Федорович быстро соорудил стол, на котором были не только чай и кофе, но и горячительные напитки, и пригласил всех к столу. Я сидел рядом с Алексеем Алексеевичем, подливал ему коньяк и завороженно его слушал, а он рассказывал о конференциях, книгах, шутил, и не чувствовалось никакой дистанции между ним и остальными. Тогда я ощутил, а сегодня уже четко осознаю, насколько важным является так называемое межпоколенческое общение. Обычно его изучают на примере семейного общения, но в научной коммуникации оно бесценно, поскольку в нем — не только передача информации, но нечто неуловимое, из чего сделаны не только наши сны, но и наша явь.
Когда говорят о Евгении Федоровиче как об ученом, то обычно отмечают, что он лингвист, специалист в области психолингвистики и языкового сознания. Между тем следует помнить, что Евгений Федорович на протяжении полувека возглавлял сектор психолингвистики и теории коммуникации. Его научные интересы выходили за рамки изучения сугубо психолингвистических процессов производства, восприятия и понимания речи. Так, он исследовал не только психологические механизмы речевого воздействия, но и то, как они функционируют в массовой коммуникации. Наряду с изучением этноязыковых и этнокультурных процессов он обращался к осмыслению межкультурной коммуникации как онтологической основы языкового сознания. Он подходил к изучению речевой деятельности не только как лингвист и психолингвист, но и как философ — с позиций феноменологии, наметив плодотворный подход к изучению их синтеза. Он прекрасно понимал и важность изучения аксиологических аспектов языкового и этноязыкового сознания, выявляя — при помощи метода свободных ассоциаций — различные ценностные картины мира. Евгений Федорович интересовался проблемами в сфере профессиональной коммуникации, и сегодня область организационной психолингвистики основывается в том числе и на его работах. В этой сфере научные интересы Евгения Федоровича тесно переплетались с его профессиональными обязанностями руководителя сектора, которые он замечательно выполнял, руководствуясь (в том числе) теорией речевой деятельности. Я помню, как часто он поднимался наверх в кабинет директора Института, уходил на различные заседания, встречался с коллегами, готовил коллективные публикации, конференции и симпозиумы, делая все это легко и талантливо, умело направляя работу сектора и взаимодействуя со своими коллегами.
Евгений Федорович — образец того редкого гармоничного сочетания ученого-исследователя речевой деятельности и коммуникации и человека, олицетворяющего идеал того, как надо общаться: искренне, доброжелательно, с изяществом и тактом, когда надо — серьезно и по делу, когда надо — шутливо и с юмором. Он умел не только глубоко мыслить и ясно излагать свои мысли в своих работах, выступлениях, беседах и разговорах, но и внимательно, с неподдельным интересом слушать собеседника. Он щедро делился своими идеями, всегда поддерживал своих коллег и учеников и был рад их успехам. Он учил самым лучшим образом — своим собственным примером, своей деятельностью. Я это почувствовал уже тогда, когда в первый раз оказался в секторе психолингвистики и теории коммуникации, и с тех пор много раз убеждался в том, что при общении не просто передаются идеи, а возникает и остается какая-то неосязаемая сущность, которая становится частью тебя и побуждает к действию и взаимодействию, к пониманию и взаимопониманию. Я это чувствую и сейчас: в секторе светло и шумно, на полках — книги с новыми публикациями и рукописи, на столе — торт, чай и кофе, за столом сидят его сотрудники и ученые (как правило— молодые), приехавшие из разных городов по разным поводам (защита диссертации, просьба об отзыве, участие в конференции), и Евгений Федорович знакомит тех, кто не знаком друг с другом, и о чем-то увлеченно рассказывает. И не хочется никуда уходить.