Проблема множественного коммуниканта

Тарасов Е.Ф.

Московский городской педагогический университет
Россия, Москва
е-mail: eft35@mail.ru

Цель нашей статьи – обосновать тезис о том, что распространенное представление о коммуниканте как об одиночном субъекте является редукционистским, обедняющим объектную область речевого общения, т.к. большинство текстов в социальной и производственной сферах, как мы попытаемся показать, являются продуктами не единичного, а множественного коммуниканта.

Множественный коммуникант существует в форме множественного продуцента речи и множественного реципиента речи. Множественный продуцент – это два или более продуцентов, общающиеся друг с другом в процессе и по поводу производства речевого сообщения. Множественный реципиент – это два или более реципиентов, которые общаются друг с другом в процессе и по поводу воспринимаемого речевого сообщения.

Деятельностный подход к анализу речи

Обсуждение проблемы множественного коммуниканта мы будем осуществлять с позиции теории речевой деятельности А.А. Леонтьева (ТРД), т.е. с позиции отечественной психолингвистики.

Напомним методологический контекст теории речевого общения (ТРО), в котором нами обсуждается проблема множественного коммуниканта. Методологический контекст ТРО – это совокупность принципов построения теоретического знания в области ТРО, который можно было бы назвать метафизикой речевого общения (РО). К настоящему времени эту метафизику РО можно представить в виде следующей совокупности подходов, принципов и постулатов: деятельностный и коммуникативный подходы к анализу РО; включенность процессов общения в социальные отношения членов общества и инфраструктуру совместной деятельности (СД); существование речи ввиде речевых действий, развертывающихся в структуре РО и СД; облигаторное условие общности сознаний коммуникантов в качестве предпосылки знакового общения, при котором транслируются лишь тела языковых знаков, воспринимаемые реципиентом только как программа конструирования содержания речевого сообщения.

В соответствии с деятельностным подходом, введенным в лингвистику В. Гумбольдтом [4], речь рассматривается как речевое воздействие, результатом которого должно быть регулирование речевого и неречевого поведения партнера.

Включенность речевых действий в социальные отношения предполагает, что речевая цепь организуется в соответствии не только с речевыми правилами, но и с социальными регулятивами, выработанными конкретным обществом. Любое высказывание полифонично по своему содержанию, т.к. понимание высказывания зависит не только от знаний продуцента, отображенных в речевой цепи, но и от знаний реципиента, которые он привносит в процесс понимания сообщения. Говорящий своим сообщением задает только некоторую программу понимания речевого высказывания, а само формирование содержания этого высказывания во всех его вариантах – это результат усилий реципиента. При этом реципиент кроме всех прочих своих качеств прежде всего является носителем знаний о своей этнической культуре в конкретный исторический период в конкретной совместной деятельности с другими членами общества. Все эти качества реципиента актуальны для понимания речевого высказывания, но только в своей превращенной форме – в форме его сознания, оснащенного знаниями о своих предыдущих актах СД и РО, которые (знания) он использует для конструирования содержания конкретного речевого высказывания.

Деятельностный подход в ТРД реализуется в формировании представления о том, что предметная и речевая активность членов общества может быть описана и проанализирована по деятельностной схеме.

Попытаемся показать деятельностный подход при описании интеракции коммуникантов в процессе СД как исходной, первичной ее формы.

Образ ситуации взаимодействия первого коммуниканта (К1) и второго коммуниканта (К2) с позиции стороннего наблюдателя

К1 выступает субъектом речевого воздействия и РО по отношению к К2, а также субъектом предметной деятельности по отношению к предмету-объекту, кроме того, К1 есть объект речевого воздействия и РО со стороны К2. К2 выступает субъектом речевого воздействия и РО по отношению к К1, а также субъектом предметной деятельности по отношению к предмету-объекту, также, К2 есть объект речевого воздействия и РО со стороны К1.

Образ ситуации взаимодействия К1 и К2 с позиции К1

К1 полагает себя субъектом речевого воздействия и РО по отношению к К2, а также субъектом предметной деятельности по отношению к предмету-объекту, а ответные речевые реплики К2 и предметные действия со стороны К2 имеют для К1 статус обратной связи.

Образ ситуации взаимодействия К1 и К2 с позиции К2

К2 полагает себя субъектом речевого воздействия и РО по отношению к К1, а также субъектом предметной деятельности по отношению к предмету-объекту, ответные речевые реплики К1 и предметные действия со стороны К1 имеют для К2 статус обратной связи.

Следует заметить, что адекватные описание и анализ любого РО и СД возможно только с этих, по крайней мере, трех позиций, и такие описания целесообразно рассматривать как дополнительные образы (модели) в соответствии с принципом дополнительности Н. Бора.

Для полноты понимания РО и СД, описываемого при помощи научного аппарата ТРО, следует указать, что речевая и предметная активность описывается при помощи понятия действия речевого и понятий целей действий и мотива всей деятельности, состоящей из речевых и предметных действий.

В эту схему нужно добавить еще одно важное качество коммуникантов – они должны обладать общностью сознаний, т.е. общностью знаний о мире (о природе и обществе), без этой общности взаимопонимание и взаимодействие, опосредованное знаками невозможно, т.к. тела языковых знаков, из которых только и состоит речевое высказывание, лишь указывают на общие для коммуникантов места в их сознаниях. И единственно эта общность позволяет им понимать друг друга, а не пресловутая «передача информации», которая просто не существует в знаковой форме.

В инфраструктуру деятельностей входят также физические и социальные условия и способ (операция) осуществления речевых и неречевых действий [7].

Сюда нужно также отнести принцип деятельностной детерминации речи: речевые действия развертываются в структуре речевого общения (РО), которое есть взаимодействие членов социума, обслуживаемое речевыми действиями и развертывающееся ради организации самого общения и совместной деятельности. Организация СД – это есть неустранимая причина возникновения РО, т.е. СД является социальной структурой, которая детерминирует само РО как процесс решения коммуникативных задач и через РО детерминирует возникновение речи, имеющей в рамках психической нормы всегда статус целесообразной активности человека как члена общества.

Нужно указать, что деятельностный подход к речи и РО, ведущий к созданию представления об инфраструктуре РО и СД, детерминирующей все речевые действия общественного человека, сформирован только в ТРД А.А. Леонтьева и пока не знает альтертив.

Культурологический подход к анализу речи

Правила РО и СД – это речевые и неречевые технологии осуществления жизни людей в конкретном природном ландшафте. Вся история человечества есть процесс воздействия на природу с целью создания культурных предметов, удовлетворяющих потребности человека. Для этого человек создает постоянно орудия и способы (операции) их использования, аккумулируя опыт предыдущих поколений.

А.Я. Флиер, конструируя представление о культуре, указывает: «Культура – прежде всего свод “правил игры” коллективного существования, выработанная людьми система нормативных технологий и оценочных критериев по осуществлению тех или иных социально значимых практик и интеллектуальных действий (при различной степени жесткости их нормативной регуляции)» [12, с. 204].

Речевые практики в целом и отдельные тексты – это результат усилий многих людей как продуцентов, так и реципиентов речевых сообщений.

Редукционистский подход к анализу РО, практикуемый в описательной лингвистике, моделирует акт речевого общения с одиночным продуцентом и одиночным реципиентом, что существенным образом искажает представление о речевой практике.

Определение культуры, данное А.Я. Флиером, подталкивает к формированию представления о том, что общающиеся как носители определенной этнической культуры опираются на тотальную общность их знаний о реальной действительности, в рамках которых осуществляется их жизнь.

Тезис о тотальной общности знаний коммуникантов, созданной в процессе овладения ими этнической культуры, является достаточно обоснованным в социологии и психологии. Наиболее обоснованная концепция общности сознаний носителей определенной этнической культуры создана в теории образа мира А.Н. Леонтьева [6, с. 251-261].

А.Н. Леонтьев показал, что общность сознаний коммуникантов включает в себя знания о реальной действительности, вскрытые общественной практикой (неязыковое сознание) и зафиксированное в речевых высказываниях при помощи вербальных моделей и формы орудий труда.

Жизнь общественного человека – это жизнь в сотрудничестве с другими людьми (в одиночку человек не выживет) по определенным правилам, формированию, фиксации и соблюдению которых уделяется особое внимание, т.к. соблюдение этих правил есть гарантия существования общества. Особое значение процедуре формирования текстов, фиксирующих регулятивы, придается текстам, описывающим правила сотрудничества прежде всего в профессиональной и социальной сфере.

Диалогизм – принцип функционирования знаний в обществе

Мысль о том, что любое высказывание, произведенное и воспринятое в конкретной этнической культуре, находится в диалогических отношениях с другими высказываниями, известна давно, но окончательно она была сформирована в работе М.М. Бахтина «Проблемы поэтики Достоевского», способ художественного мышления которого он назвал полифоническим, посчитав, что речевая и неречевая субстанция романа проникнута диалогизмом.

Этот диалогизм существует в разных формах: как диалог высказываний, как диалог активностей общающихся и сотрудничающих членов социума, как диалог образов сознания в психиках конкретных людей, как диалог образов общественного сознания, зафиксированных, овнешненных и презентированных в речевых высказываниях.

Обратимся к М.М. Бахтину, который принцип диалогизма отобразил, как представляется, намеренно прозрачно, т.к. он был, естественно, заинтересован в научной рецепции понятия полифонизма, открытого им при анализе творчества Ф.М. Достоевского.

В «Рабочих записях: 60-х–начала 70-х годов» он пишет: «Не может быть изолированного высказывания. Оно всегда предполагает предшествующие ему и следующие за ним высказывания. Ни одно высказывание не может быть ни первым, ни последним. Оно только звено в цепи и вне этой цепи не может быть изучено» [2, с. 394].

Хотя, как легко можно увидеть, для М.М Бахтина диалогические отношения существуют не только между речевыми высказываниями: «Ведь диалогические отношения – явление гораздо более широкое, чем отношения между репликами композиционно выраженного диалога, это – почти универсальное явление, пронизывающее всю человеческую речь и все отношения и проявления человеческой жизни, вообще все, что имеет смысл и значение» [там же, с. 51].

Сделаем промежуточное резюме. В качестве онтологических предпосылок теоретического представления об одиночном и множественном коммуниканте мы показали деятельностный подход к анализу РО как единственно адекватной для наших целей.

Мы также пытались обосновать положение, что общение людей в социуме, опосредованное знаками, возможно только при определенной (оптимальной) общности сознаний коммуникантов, которая сформировывается в качестве результата присвоения единой этнической культуры. Эта общность сознаний коммуникантов в общепсихологической теории деятельности А.Н. Леонтьева отображена в теории образа мира, который в качестве совокупного знания о мире позволяет носителям конкретной этнической культуры солидарно ориентироваться в реальной действительности.

Опираясь на принцип диалога, который пронизывает, по М.М. Бахтину, все, что «имеет значение и смысл», мы исходим из представления, что все речевые высказывания объединены гипертекстуальными связями. С точки зрения коммуникантов как реальных создателей и носителей этих связей глобальная гипертекстуальность означает глобальную общность всех коммуникантов в конкретном этносе: они являются продуцентами и реципиентами в конкретном коммуникативном акте здесь и сейчас, или исполняют те же роли, будучи разнесенными в пространстве и времени или являются копродуцентами и кореципиентами, сотрудничая с другими людьми в этих ролях.

Естественно заметить, что «глобальная общность коммуникантов» существует не потому, что она детерминирована необходимостью общаться, а потому что она обусловлена необходимостью сотрудничать в рамках СД, как экзистенциальной форме жизнедеятельности, единственно обеспечивающей существование человека.

Теперь мы зададимся целью показать, что преобладающее количество актов общения осуществляется множественными продуцентами и множественными реципиентами.

Исходной точкой нашего анализа коллективных нормативно регулируемых форм речевого и неречевого взаимодействия людей служит утверждение, что общежитие людей регулируется набором общественно выработанных норм и предписаний [10; 5; 11].

В современной культурологии считается обоснованным представление, что жизнь человека определяется регулятивами, воплощенными «в системах социальных целей, ценностей, правил, обычаев, социальных стандартов, технологий социализации личности и воспроизводства сообществ как устойчивых функциональных ценностей…» [12, с. 204].

Современная практика производства регулятивных прескриптивных и воздейственных текстов показывает, что они являются результатом активности исключительно множественного продуцента.

В качестве образца процитируем заметку из газеты «Версия» (13–19.06.2022 № 22 (844)) «Гайки закручивают еще туже». «Госдума приняла в первом чтении законопроект, призванный упорядочить санкции против иноагентов […]. Порыв авторов законопроекта немного сдержало правительство. В целом одобрив идею, кабмин предписал ко второму чтению все же ограничить круг информации, за распространение которой можно попасть в иноагенты». Из заметки видно, что в соавторах законопроекта числится соответствующий комитет Госдумы по законодательным инициативам, все члены Госдумы, принявшие законопроект в первом чтении, группа экспертов кабмина, сотрудники редакции газеты «Версия», обсуждавшие текст законопроекта и высказавшиеся в заметке.

Насколько нам известно, не существует точных данных, позволяющих высказать суждение о соотношении высказываний, сконструированных множественными продуцентами и одиночными продуцентами, но еще в середине прошлого века в послевоенное время высказывалось мнение, что основную массу печатных текстов составляют рекламные тексты, которые, как известно, конструируются авторским коллективом. Можно с большой долей уверенности полагать, что число коллективно сконструированных и воспринятых текстов возросло, если учитывать функционирование интернета.

В заключение попытаемся ответить на вопрос о том, какие познавательные выгоды получает исследователь РО, включающий в свой понятийный аппарат как одиночного продуцента и реципиента, так и множественных продуцентов и реципиентов.

Проблема множественного коммуниканта восходит к традиции исследования протекания психических процессов в сознании общающихся субъектов [3; 13; 14; 15; 16].

В последней четверти XX века Б.Ф. Ломов вернулся к проблеме влияния общения на протекание психических процессов, сформулировав ее в форме проблемы общения как детерминанты познавательных процессов и показал, что общение наряду с деятельностью может быть детерминантой познавательных процессов [8; 9]. Б.Ф. Ломову удалось экспериментально доказать, что общение в познавательных и мнемических процессах играет такую же роль, как и деятельность, т.е. сознание человека и психика в целом возникает и развивается как в деятельности, так и в общении и это позволило В.А. Банщикову и В.Н. Носуленко сделать следующий вывод: «то что мы воспринимаем, мыслим или переживаем, определяется тем, как и с кем мы общаемся» [1, с. 242].

Пилотажные эксперименты по смысловому восприятию речи, одиночными и множественными коммуникантами, проведенные под нашим руководством, дают основания для построения гипотезы о влиянии общения на производство и восприятие речевых сообщений. Экспериментально было показано, что воспроизведение речевого сообщения, осуществленное множественными реципиентами, общающимися друг с другом, отличается объемом и полнотой отображения по сравнению с одиночным реципиентом. 

Вывод

Анализ показывает, что модель акта общения с одиночным продуцентом и одиночным реципиентом речи должна быть дополнена моделью с множественным продуцентом и множественным реципиентом, чтобы быть адекватной при отображении реального состояния дел.

Литература

1. Барабанщиков В.А., Носуленко В.Н. Системность, восприятие, общение. М.: ИП РАН, 2004. 480 с.
2. Бахтин М.М. Собрание сочинений. Т.6. «Проблемы поэтики Достоевского», 1963. Работы 1960-х-1970-х гг. М.: Русские словари. Языки славянской культуры, 2002. 800 с.
3. Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология. Петербург, 1921. 1422 с.
4. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М., 1985.448 c.
5. Каган М.С. Философия культуры. СПб., 1995. 310 с.
6. Леонтьев А.Н. Образ мира // Избранные психологические произведения. М.: Педагогика, 1983. С. 251-261.
7. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Книга, 2012. 176 с.
8. Ломов Б.Ф. Общение как проблема общей психологии // Методологические проблемы социальной психологии. М.: Наука, 1975. С. 124-135.
9. Ломов Б.Ф. Общение и социальная регуляция поведения индивида // Психологические проблемы социальной регуляции поведения. М.: Наука, 1975. С. 64-93.
10. Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию. М., 1994. 480 c.
11. Флиер А.Я. Культурология. М., 2000. 496 c.
12. Флиер А.Я. Культура // Культурология. XX век. Словарь. СПб.: Университетская книга, 1997. 640 с.
13. Allport F.H. (1920) The Influence of the Group upon Association and Thought // J. of Exp. Psychol. № 3, pp. 159-182.
14. Allport F.H. (1924) Social Psychology. Boston. 344 p.
15. Meode W. (1920) Experimentelle Massenpsychologie. Leipzig. 239 p.
16. Münsterberg G. (1920) Grundzüge der Psichotechnik. Vol. 2. Leipzig. 769 p.

References

1. Barabanshhikov V.A., Nosulenko V.N. (2004) Sistemnost’, vosprijatie, obshhenie [Consistency, perception, communication]. M.: IP RAN. 480 p.
2. Bahtin M.M. (2002) Sobranie sochinenij. T.6. «Problemy pojetiki Dostoevskogo» [Collected works. Vol.6. «Problems of Dostoevsky’s Poetics»], 1963. Raboty 1960-h–1970-h gg [Works of the 1960s-1970s]. M.: Russkie slovari. Jazyki slavjanskoj kul’tury. 800 p.
3. Behterev V.M. (1921) Kollektivnaja refleksologija [Collective reflexology]. Peterburg. 1422 p.
4. Humboldt W. von. (1985) Jazyk i filosofija kul’tury [Language and philosophy of culture]. M. 448 p.
5. Kagan M.S. (1995) Filosofija kul’tury [Philosophy of culture]. Saint Petersburg. 310 p.
6. Leont’ev A.N. (1983) Obraz mira [Image of the world] // Izbrannye psihologicheskie proizvedenija [Selected psychological works]. M.: Pedagogika, pp. 251-261.
7. Leont’ev A.N. (2012) Dejatel’nost’. Soznanie. Lichnost’ [Activity. Consciousness. Personality]. M.: Kniga. 176 p.
8. Lomov B.F. (1975) Obshhenie kak problema obshhej psihologii [Communication as a problem of general psychology] // Metodologicheskie problemy social’noj psihologii [Methodological problems of social psychology]. M.: Nauka, pp. 124-135.
9. Lomov B.F. (1975) Obshhenie i social’naja reguljacija povedenija individa [Communication and social regulation of individual behavior] // Psihologicheskie problemy social’noj reguljacii povedenija [Psychological problems of social regulation of behavior]. M.: Nauka, pp. 64-93.
10. Orlova E.A. (1994) Vvedenie v social’nuju i kul’turnuju antropologiju [Introduction to social and cultural anthropology]. M. 480 p.
11. Flier A.Ya. (2000) Kul’turologija [Culturology]. M. 496 р.
12. Flier A.Ya. (1997) Kul’tura [Culture] // Kul’turologija. XX vek. Slovar’ [Culturology. XX century. Dictionary]. Saint Petersburg: Universitetskaja kniga. 640 p.
13. Allport F.H. (1920) The Influence of the Group upon Association and Thought // J. of Exp. Psychol. № 3, pp. 159-182.
14. Allport F.H. (1924) Social Psychology. Boston. 344 p.
15. Meode W. (1920) Experimentelle Massenpsychologie. Leipzig. 239 p.
16. Münsterberg G. (1920) Grundzüge der Psichotechnik. Vol. 2. Leipzig. 769