К междисциплинарному анализу речевого общения психоаналитика

Аверская Е.В.

студент магистратуры направления «Психология»
Московский городской педагогический университет (МПГУ)
е-mail: evgeniya.averskaya@bk.ru

 

Психоанализ и психоаналитическая терапия не ставит во главу исцеление от симптома и не работает с поведенческой демонстрацией. Данная методика познания и лечения предполагает сингулярную психическую работу с субъектом Бессознательного, субъектом речи. Ввиду того, что психическая проработка представляет достаточно длительный процесс и изменения происходят постепенно, психоаналитик создает особые условия (диспозитив, терапевтический альянс) и способствует получению нового типа опыта. Во многих аспектах профессиональной деятельности психодинамический подход тесно соприкасается с методологией психолингвистики – это методика свободных ассоциаций, правило формирования своей мысли посредством использования доступных для понимания реципиентом речевых средств («общность сознаний» [25, с. 16]), а также основные принципы организации задач, способствующих общению и установлению сотрудничества в ходе совместной деятельности. Журавлев И.В., Журавлева Ю.В. рассматривают психотерапию как вид знаковой деятельности, поскольку любая деятельность задействует механизмы знакового опосредствования и обосновывают тезис об обязательной семиотической составляющей любого психотерапевтического процесса [10, c. 39].

Однако, по состоянию на сегодняшний день, специфика соотношения двух данных научных школ и теоретических взглядов не была рассмотрена. Психоаналитики не исследовали взаимодействие аналитика и анализанта через особенности совместной деятельности; в этом аспекте может быть раскрыта познавательная польза для психодинамического подхода. Выделенный З. Фрейдом основополагающий принцип душевной жизни, принцип удовольствия [3, с. 198], не был рассмотрен и изучен психолингвистами.

Следовательно, актуальность исследования представляет изучение и описание психолингвистических основ речевого воздействия в психоанализе и психоаналитической терапии. В связи с данной актуальностью мы проводим исследование с целью выявления особенностей актов речевых высказываний анализанта и описания эффективных речевых интервенций психоаналитика. Цель исследования раскрывается с помощью следующих задач:

1. Необходимо выявить междисциплинарные связи психолингвистики, теории речевой деятельности и психоанализа.
2. Описать основные положения психолингвистической интерпретации психоаналитического общения с точки зрения теории речевого общения.
3. Показать некоторые различия между психоаналитическим и психолингвистическим подходами к проблеме профессионального общения.

Новизна исследования заключается в том, что впервые будет применен междисциплинарный подход к пониманию психических феноменов, соединяя психолингвистику речевого воздействия и психоаналитическое знание. Практическая значимость позволит применять результаты исследования как психоаналитику, так и психолингвисту в рамках своей профессиональной деятельности.

Психоанализ – это наука о любви, желании и об удовольствии, рассматривающая монистическое единство психики и сомы. Первое удовольствие, получаемое младенцем от симбиотического контакта с первичным объектом (матерью или фигурой ее замещающей) изначально телесно, но в ходе психосексуального развития происходит постепенная трансформация соматических процессов в психические представления. В качестве содержаний репрезентантов выступает влеченческая валентность эротических и деструктивных соматических функций, идущих из Оно [13, c. 72]. В теории объектных отношений психика развивается путем интернализации чувственных аспектов отношений с первичным объектом и образованием интроецированных внутренних образов, а также представлений о собственной Самости (self-репрезентации) [8, c. 42].

З. Фрейд подчеркивает, что задачей пациента, оказывается, последовательно вспоминать свой некогда пережитый, но вытесненный и ставший бессознательным опыт, восстанавливая кусочки «потерянной памяти». Задачу психоаналитика он усматривает в попытках шаг за шагом, по различным «следам» вытеснения и психическим фрагментам, сконструировать вытесненный опыт. Подобная работа конструкции и реконструкции, как отмечает Фрейд, напоминает работу археолога, с тем отличием, что психоаналитик имеет дело не с разрушенными объектами прошлого, а с живыми и активными психическими образованиями. Кроме того, конструкция аналитика должна быть сообщена пациенту и требует определенного искусства интерпретирования [4, c. 258].

В анализе Иды Бауэр, вошедшей в историю под псевдонимом «Дора», Фрейд впервые сталкивается с новым для него психическим механизмом, который впоследствии он назовет трансфером, «копированием побуждений и фантазий, которые пробуждаются в связи с заменой прежней персоны – персоной врача». Он не проработал невроз переноса и не разгадал некоторые намеки пациентки на нежелание продолжать анализ [18, с. 55]. Анализируя случай Шребера, он пишет: «то, что мы считаем продуктом болезни, бредовым образованием, в действительности представляет собой попытку исцеления, реконструкцию» [30, c. 205]. На материале «Крысина» (Человек-крыса) Фрейд демонстрирует нам идею об эндопсихическом устройстве восприятия субъекта. Бессознательные фантазии лежат в основе не только сновидений, но всего мышления как психической деятельности в целом. Именно фантазии (образы, имаго) активизируют объектные отношения в обыденной жизни и в рамках аналитической ситуации [22, c. 11].

П. Марти утверждает, что, чем лучше у человека развит психический аппарат (ментализация), тем меньше необходимости справляться с возбуждением путем болезней или поведенческой разрядки. Словесные представления связываются с образными репрезентациями вещей, и вместе они формируют систему Предсознательного [29, с. 515]. В простом понимании, Предсознательное выражает совокупность слов субъекта и служит тем условным «местом» в психике, где происходит психическая проработка.

«Вы может говорить все то, что приходит Вам в голову, даже если что-либо кажется неприличным, маловажным или не относящимся к делу». Но невозможно мечтать, думать и фантазировать о том, что находится рядом, поскольку внутрипсихический объект формируется при отсутствии объекта во внешней перцепции. Процесс галлюцинаторного удовлетворения желания является предтечей мысли: когда матери нет, ребенок инвестирует следы памяти об удовольствии, испытанного им ранее, галлюцинирует материнскую грудь. Согласно Д. Винникотту, предшественником транзиторного объекта может использоваться детская речь (гуление), основой которой выступают взаимоотношения с первичным объектом [6, c. 93]. Слова возникают в отсутствии объекта, во рту, там, где до этого присутствовал сосок материнской груди. Речь учреждает психическую необходимость репрезентировать отсутствующий объект [27, c. 11]. У. Бион пишет о том, как «нет-груди» («no—thing») становится мыслью [1, c. 307] и являет собой перспективу создания аппарата для осмысливания мыслей. Объект, располагая альфа функционированием, состоянием reverie переводит на понятный язык и наполняет осмысленным содержанием все то, что происходит с ребенком. В теории Р. Руссийона мать устанавливает с ребенком общий язык коммуникации – язык мимики и жестов; она зеркально отражает его состояния и называет словом [16]. Ж. Лакан формирует тезис о том, что Бессознательное структурировано как язык и выражает себя через речь parlêtre, ведь кроме как в языке, нет человека [21, с. 295]. Субъект конституируется в поле языка (Ф. Дольто) [2]. По этому поводу Ж.-А. Миллер пишет: «Наш родной язык – это язык, на котором говорил до нашего появления Другой» [17, c. 113].

Способность связывать означающие, по мысли Ю. Кристевой, зависит от завершения траура по архаичному необходимому объекту, а также от эмоций, которые с ним связаны. Освобожденные семиотические меты, сначала упорядочиваются в серии, в соответствии с действием первичных процессов (смещение и сгущение), затем оформляются в целостные фразы в логике и грамматике вторичных (мыслительных) процессов [12, c. 48]. Если ребенок не согласен потерять маму, он не сможет ее ни воображать, ни именовать. Эротизация такой утраты предполагает обретение – способности к символообразованию. Работа «первичного горя» делает объект внутренним психическим. Ж.-М. Кинодо уделяет большое значение важности проработки скорби и тревоги сепарации-дифференциации [11]. Х. Сегал различает символическое равенство от символического репрезентирования [5]. Психотическому субъекту необходимо поддерживать моносемантичность каждого означающего [19, с. 53], он отождествляет слово с вещью, следуя буквальному значению знака.

Травматический опыт восприятия телесных состояний остается законсервированным в непроработанной первичной сырой психической материи в форме перцептивных следов. Будучи нерепрезентированным, этот опыт возвращается в неизменном виде и располагается по ту сторону принципа удовольствия. Навязчивое повторение рассматривается психоаналитиками как попытка après-coup изменить травматичную ситуацию, ассимилировать, интегрировать ее в психический аппарат, связав с удовольствием. Р. Руссийон определяет, что при первичной символизации происходит превращение мнестических следов в репрезентации на уровне вещей (образы), вторичная символизация позволяет построить речевое высказывание, передаваемое другому [27, с. 208]. Психоаналитик обеспечивает совершение перехода от психической репрезентации вещей к психической репрезентации слов и находит смыслы в различных психических актах. Так, М. Канцер обозначает сновидение через его коммуникативную функцию, непосредственную по отношению к интроецированным объектам и косвенную по отношению к внешнему миру [7, c. 236]. Признаками импульсов к установлению коммуникации (или к ее разрыву) служит, соответственно, приближение к объектам или удаление от них в сновидениях. В «Случае ангела» А. Грина, после смерти матери, анализанту снятся каннибальские сновидения, в которых он ломтями нарезает мозг матери, красный, как помидор [28, c. 197].                                                                                                                                                               В процессе аналитической терапии аналитик начинает присутствовать в языке сновидения как в интрапсихической коммуникативной системе. Нередко в процессе анализа возникают ситуации, стимулирующие чувство юмора, улыбку, добродушный смех у аналитика, пациента или у обоих. Обращать внимание и на позитивные эмоции рекомендует Г. Паскуале. Автор повторяет тезис о том, чтобы младенец смог сталкиваться с болезненными фактами жизни, он должен прежде разделить и получить удовольствие от приятных переживаний с матерью. Юмористическое сообщение, демонстрирующее свободу в речи, удерживает противоположные аффекты и связывается их вместе без принуждения [27, с. 130].

Предметом научного знания отечественной психолингвистики является речевое общение, детерминированное механизмами производства и восприятия речи. Согласно теории речевой деятельности, слово выступает той культурной рамкой, что позволяет сформировать мысль [9, c. 72] и выразить субъективное переживание, и, таким образом, служит для овнешнения (объективации) внутрипсихического состояния. Психолингвистические аспекты психоанализа и психоаналитической терапии могут быть рассмотрены через описанные А.Н. Леонтьевым и Е.Ф. Тарасовым задачи организации речевого общения [24, с. 164], первой из которых выступает привлечение непроизвольного внимания будущего партнера. В психоанализе считается, что человек приходит к тому, на кого сможет перенести отношения с первичными объектами (перенос ожидания). Ж. Лакан рассуждает о желании аналитика [23]. В ходе знакомства аналитик отвечает себе на вопрос: произошла ли встреча двух бессознательных, возникла ли «химера», описанная М. де М’Юзаном [29, с. 23], или нет. Существует ли у психоаналитика желание слушать своего клиента, либидинально его инвестировать.

Изначально психоаналитик соблазняет своей персоной, а после – клиента соблазняет ассоциативный метод и понимание себя. Это позволяет удерживать произвольное внимание партнера по общению. Ни одна психоаналитическая работа невозможна до тех пор, пока человек не признает свое страдание, которое базируется на раннем неинтегрированном опыте. Согласно оценке Н.В. Майн, любой опыт может быть вписан в психику только будучи связанным с принципом удовольствия. Во французской школе психоанализа подразумевается удовольствие от субъектализации Я, процесса самопознания, мышления и динамики. Даже не самые приятные открытия истины – это все равно про удовольствие [14].

В аналитическом процессе происходит ориентация собеседника в нем самом: наполнение Я, интроекция влечений и обогащение новым опытом. Для реализации данной цели психоаналитик располагает правилом верного слушания: если два предложения следуют друг за другом, то между ними есть ассоциативная связь. Психоаналитик выявляет ту связь, которая латентна и скрыта от сознания клиента. При этом важно, что аналитик не разговаривает, дабы поддержать беседу, он говорит, когда ему есть что сказать. С позиции Ж. Лакана психоанализ зиждется на трех вводных – это аналитик, клиент и измерение речи. Смысл высказываемого зависит не только от того, кто говорит, но и от того, кто слушает; а от слушающего зависит даже то, кто говорит (из внутренних объектов) [21, c. 299].

Классический невротик прекрасно мыслит и связывает то общее, что замечает в своих высказываниях, выдерживает молчание и интерпретации невроза переноса. При нарушенных типах личностной организации работа вытеснения не может состояться, психические содержания оказываются немыслимыми, собираясь в «ядра боли», доступа к психической изобразимости которых напрямую нет. За нехваткой переходного пространства они будут отыгрывать возбуждение в действиях (passage à l’acte), а психоаналитик осуществляет работу по связыванию и трансформации. Речевые интервенции аналитика не должны быть затапливающими, перекармливающими партнера по общению, но и не могут оставлять пациента в одиночестве. Мягкие формулировки не атакуют и не пенетрируют. Их задача – открыть пространство психического и перевести внимание анализанта от внешнего источника переживаний к внутренним процессам, детерминированным системой Бессознательного, слушая речевые измерения всем телом и свободно плавающим вниманием.

К. Смаджа описывает случай Антри Т. – пациент долгое время рассказывает о том, как ему нужно починить лодку, электричество и пр. Аналитик словно не имеет материала, пригодного для перехода к пониманию его внутреннего мира. Когда Анри Т. задается вопросом, за что на него свалилась болезнь, Смаджа, перефразируя его слова, задает вопрос: «Если болезнь на Вас свалилась, может быть, Вы совершили какую-то ошибку?». Данное послание отсылает к Бессознательному чувству вины и жизни под тиранией жесточайшего Идеала-Я. Пациент признается, что упрекает себя за то, что порой делает что-то не то в своей жизни, он делает, как устраивает его. Не выполнить долг для Антри приравнивается к преступлению [15].

Приведем в пример клинический случай Мистера Т., на основе которого О. Кернберг [26, с. 268] демонстрирует специфическую организацию Я в случаях патологичного нарциссического функционирования характера и концепции грандиозной Самости. Мистер Т. выбирает себе терапевта нарциссическим способом выбора объекта, но уже вскоре указывает на старомодность, ригидность и скучность методики, тем самым, атакуя Кернберга и показывая свое амбивалентное отношение к нему. На ранних фазах психотерапии Мистера Т. волнует, интересен ли он аналитику, подозревает того в равнодушии, сердится в случае, если Кернберг забывает имя или событие, упоминавшееся им на предыдущих сеансах. В данной Бессознательной фантазии он воспроизводит ранний аспект взаимодействия с материнским объектом. Мы видим проекцию опыта и собственных желаний на фигуру аналитика, после которой включается паранойяльная тревога: теперь Мистер Т. наделяет объект персекуторными качествами. Аналитик представляется ему коварным человеком, любящим вмешивается в его дела, командовать, вызывать чувство вины, торжества и победы над ним, при этом, признавая, что так поступала его мать (символическое уравнивание фаллической матери и аналитика). Контртрансфер дает постоянное ощущение обрыва сеттинга, что поднимает вопросы константности Я и объекта, а также неспособности формировать отношения привязанности. Достаточно охотно слушая интерпретации, Мистер Т. предполагает, что уже давно все это знает, не воспринимает или спорит. Будто ему трудно признать, что хорошая грудь может накормить и обогатить его чем-то ценным. На четвертом году терапии Мистер Т. начинает преследование аналитика вне кадра, он шпионит и собирает компромат, а признается об этом спустя какое-то время. Он опасается мести в свою сторону, добавляя, что сам бы так поступил в сложившейся ситуации. Но, сохраняя аналитическую роль, Кернберг указывает, что подобное поведение, как тот описывает, напоминает отношение к клиенту его матери и на агрессию в ее сторону. Мистер Т. признается, что ему нравилось чувствовать контроль над аналитиком, ощущая свою свободу и силу. Через понимание феномена переноса и контрпереноса аналитик может не действовать в ответ на агирования клиента, а говорить о том, что происходит на сеансе здесь и сейчас. Он может дать другую реакцию, отличную от того паттерна поведения, который пациент ожидал и получал в детстве.                            Под психолингвистическую категорию соотношения социальных статусов относится установление разницы, инаковости, воссоздание эдипого комплекса с разницей полов и поколений. К аналитику обращаются по фамилии и отчеству, ровно как отец может не существовать в реальности физической, но он репрезентирован в голове матери в качестве партнера (эдипальная триангуляция). По мысли Н.В. Майн, клиент приносит свою инфантильную часть, при этом аналитик остается в роли взрослого [14]. Принцип абстиненции, равноудаленности психоаналитика от трех инстанций психического аппарата своего партнера по общению, со времен Фрейда остается одним из основополагающих правил. Аналитик не отвечает на конкретные вопросы адресованные ему. Когда вовне нет ответа, субъект вынужден искать ответ внутри себя, поскольку конкретное убивает возможность фантазирования. Специальные формулировки мотивируют свободное ассоциирование: «А как Вам кажется, как я на Вас смотрю?»

Аналитик устанавливает не нарциссический, а объектный тип отношений. Как рекомендует Л.И. Фусу, речь психоаналитика организуется благодаря механизму объектализации, в котором тот появляется в качестве объекта. Анализант говорит не в пустоту, а «Вы говорите мне», не клиент задумывается над каким-то вопросом, а «я задумываюсь» или «мне (аналитику) приходит в голову» [15]. Например: «парень из дома напротив каждый день гуляет с собакой. А теперь их нет. Значит, собака умерла и больше гулять ему не с кем». – «Слушая Вас, я задаюсь вопросом: если Вы чего-то не видите, не воспринимаете ли Вы это как смерть?».

Он не прерывает речевой поток анализанта и не привносит свои означающие. Реализуя принцип следования за клиентом, аналитик уважает его внутренний мир и не предлагает тему для обсуждения, не «поправляет» его субъективное восприятие. Только наше Бессознательное знает о чем мы говорим или молчим. Неинтрузивность предполагает минимальное количество вопросов и интерпретаций. Позиция аналитика подобна позиции матери по отношению к еще неродившемуся дитя: он нейтрально принимает и критику, и восхищение в свой адрес, не форсирует темп психической деятельности, не отвечает ненавистью на ненависть. Аналогично тому, как влечения связываются на объекте, аналитик соединяет деструктивные импульсы влечений Оно анализанта со своей либидинальной энергией.

Атмосферу общения организует не только фигура аналитика, но и диспозитив – обустройство кабинета, внутри которого все побуждает к символизации и гарантирует безопасность. Ни один опыт нельзя интегрировать в условиях прерывания своего существования: аналитик, являясь, альтернативной, но переносной материнской фигурой, является гарантом того, что у анализанта появляется свое место. Кадр (сеттинг) – это те аналитические рамки, внутри которых происходит общение и кадр воспринимается третьим регулятором дуальных отношений лиц с высоким либидинальным напряжением, по мысли Ж.-М. Порта [20].

Бессознательные образования (дериваты), в зависимости от степени фигуративности их психической репрезентации, могут проявляться в психике пациента и коммуницироваться аналитику как в символической, так и в пресимволической (телесной) формах [22, с. 12]. Дать пациенту тот адекватный ответ, который он должен был получить от своего первичного окружения, но не получил, наставляет Руссийон, предлагая правило аккордажа (сонастройки, синхронизации), исходя из проблематики пациента [16]. Автор сосредотачивает внимание на вещественно-телесных, сенсомоторных и других ранних компонентах психического переживания. Когда аналитик работает с тем, кто себя не видит, его речевые формулировки должны интегрировать зрительные метафоры; в случае, если перед ним находится пациент, который плохо себя слышит – аудитивные. Приводя пример с клиентом, который много жестикулирует, Руссийон показывает, что тело аналитика также учувствует в общении.

М. Фэн рассказывает об определенных типах личности, которые оказываются зависимыми от перцепций, поступающих из окружающей среды, являющихся необходимыми условиями для сохранения примата психического функционирования. Утрата связи с внешней средой приводит к серьезной декомпенсации. Фэн описывает ряд пациентов, которые демонстрируют прекрасно развитую Предсознательную функцию, однако, в моменты окончания сессий, у них часто обнаруживается тяжелое чувство полного конца. Все ментальное функционирование такого индивида оживляется лишь по причине существования «ушей, которые слушают» и «глаз, которые смотрят»: иными словами, связь «слово-вещи» гаран­тирована лишь присутствием видимого и доброжелательного слушателя [29, с. 512]. Страдание субъекта способна побороть только любовь и принцип удовольствия. Притом, истинная любовь – всегда объектная, предполагающая признание другого человека отдельной и целостной личностью. Заканчивается сотрудничество, когда функция аналитика интроецируется вовнутрь психического аппарата и создается внутренний хороший объект, на который можно опереться в трудные жизненные минуты.

В ходе проведенного исследования можно сформулировать следующие выводы:

1. Междисциплинарные связи психолингвистики и психоанализа заключаются в ценности речевого общения: в психолингвистике производство слова – особый вид человеческой деятельности, воздействующий как на реципиента, так и на самого субъекта речи в своем процессе; в психоанализе слово вносит вклад в перспективу превращения «сырых» нементализированных психических элементов в связанные осознанные ментальные конструкции. Важно, что речь позволяет выполнять работу символизации травматичного опыта переживаний, реконструкции истории, при этом способствует развитию «мечтательности» анализанта, работе психической фигурабильности всего того, что ранее им не было помыслено. И эта цель должна оказаться общей для аналитика и анализанта. Через вышеупомянутый тезис может быть раскрыта общая составляющая данных научных школ.

2. Психолингвистическая интерпретация психоаналитического общения обосновывается нами через понимание задач организации речевого общения. Привлекает непроизвольное внимание будущего анализанта наличие у него некой проблемы (страдания), желание перемен, которые раскрываются через понятие «переноса ожидания» и «химеры» как пространства, где происходит встреча Бессознательных. Адекватная реализация принципа удовольствия, под которым понимается удовольствие от мышления и субъектализации, а также работа с переносом позволяют удерживать произвольное внимание анализанта. Сотрудничество Бессознательных в аналитическом поле способствует ориентации анализанта в нем самом: придавая смыслы психическим актам, направляя фокус внимания клиента с формы его высказывания на содержание, мы запускаем процесс символообразования. Соотношение социальных статусов можно продемонстрировать этическими моментами психоанализа и психоаналитической терапии – это кадр, объектные отношения, разница и инаковость между аналитиком и анализантом. Лишь внутри установленного кадра как необходимого средства общения возможны речевые интерпретации, работа по связыванию и трансформации опыта. Психолингвистическая категория атмосферы общения поддерживает психоаналитическую идею о константности объекта. Психоанализ и психоаналитическая терапия – это анализ текста (речи). Когда мы связываем представления со словом, то формируем для себя что-то важное.
3. Различия между психоаналитическим и психолингвистическим подходами в проблематике общения могут быть обозначены следующим образом. Речевое общение позволяет анализанту производить Бессознательное, а аналитику – показывать ассоциативные связи в услышанной им речи и служить посредником к работе психической изобразимости. Таким образом, с одной стороны, участники общения сотрудничают, а с другой, выполняют разные роли. Посредством диспозитива анализ осуществляет сам анализант, аналитик следует за его речью и помогает ему услышать смыслы, вложенные в его высказывания.

 

Литература

1. Bion W.R. A theory of Thinking // The international journal of psycho-analysis. – 1962. – Vol.443. – P. 306-310.
2. Dolto F. L’image inconsciente du corps, Seuil, Paris, 1992. – P. 375.
3. Freud S. (1940 [1938]). An Outline of Psychoanalysis. SE, 23: 194–207.
4. Freud S. Constructions in Analysis. The SE, of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud. XXIII (1937–1939). 255–270 р.
5. Segal H. (1957). Notes on symbol formation // The Work of Hanna Segal (p. 49–64). London: Free Associations, 1989.
6. Winnicott D. Transitional Objects and Transitional Phenomena — A Study of the First Not-Me Possession. International Journal of Psycho-Analysis. 1953. 34: 89 – 97.
7. Антология современного психоанализа. Т. 1 (под ред. А. В. Россохина). М.: издательство «Институт психологии РАН», 2000. 488 с.
8. Бурлачук Л.Ф., Кочарян А.С., Жидко М.Е. Психотерапия. Психологические модели. Учебник для вузов. 3-е изд. СПб.: Питер, 2015. 496 с.
9. Журавлев И.В. Психология за минуту. М: Издательство АСТ, 2018. 160 с.
10. Журавлев И.В., Журавлева Ю.В. Основы теории психотерапевтического общения // Вопросы психолингвистики. 2019. № 1 (5). С. 34–65.
11. Кинодо, Ж.-М. Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе / Жан-Мишель Кинодо; предисл. Ханны Сигал; [пер. с англ. Т. Пушкаревой]. М.: Когито-Центр, 2008. 252 с.
12. Кристева. Ю.Черное солнце: Депрессия и меланхолия / Пер. с фр. – М.: Когито-Центр, 2016. 276 с.
13. Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу / Пер. с франц. Н.С. Автономовой. М.: Высш. шк., 1996. 623 с.
14. Материалы вебинаров Майн Н.В. и Школы практического психоанализа, 2018-2020.
15. Материалы лекций Института психологии и психоанализа на Чистых Прудах, 2019-2020.
16. Материалы семинара Roussillon R. L’analyse de Moi. Институт психологии и психоанализа на Чистых Прудах, 2020.
17. Миллер Ж.-А. Введение в клинику лакановского психоанализа. Девять испанских лекций, Миллер Ж., 2017. 184 с.
18. Ольшанский Д.А. Клинический случай. К вопросу о пяти основных анализах Зигмунда Фрейда // журнал «Холизм и здоровье». № 3, 2010. C. 53 – 5.
19. Ольшанский Д.А. Психоанализ бреда // журнал «Холизм и здоровье». № 1 (8), 2013. C. 48-54
20. Порт Ж.-М. Этика и психоанализ. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://psychic.ru/articles/modern/modern02.htm (дата обращения: 05.11.2020)
21. Психоанализ: учебник для бакалавриата и магистратуры / Решетников М. М., Авакумов С. В., Баранов Ю.А. [и др.]: под ред. М.М. Решетникова. М.: Издательство Юрайт, 2016. 317 с.
22. Кадыров И. «Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник) Сборник статей «НЛО», (Психоаналитический ежегодник). OOO «Новое литературное обозрение», 2016. 38 с.
23. Смулянский А.Е. Метафора Отца и желание аналитика: Сексуация и ее преобразование в анализе [Текст] / А. Е. Смулянский; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2019. 304 с.
24. Тарасов Е. Ф. Онтологические предпосылки теории речевого общения // Вопросы психолингвистики. 2017. № 2 (32). С. 160–167.
25. Тарасов Е. Ф. К построению теории организационной психолингвистики // Вопросы психолингвистики. 2018. № 1 (1). С. 11–21.
26. Тяжелые личностные расстройства: Стратегии психотерапии / Отто Ф. Кернберг; Пер. с англ. М.И. Завалова под ред М.Н. Тимофеевой. М.: Независимая фирма «Класс», 2000. 464 c.
27. Уроки психоанализа на Чистых прудах. Сборник статей приглашенных преподавателей [Текст]. М.: Издательский Дом «Наука», 2016. 312 с.
28. Уроки французского психоанализа: Десять лет франко-русских клинических коллоквиумов по психоана­лизу / Пер. с франц. — М.: «Когито-Центр», 2007. 560 с.
29. Французская психоаналитическая школа / Под ред. А. Жибо, А.В. Россохина. СПб.: Питер, 2005. 576 с.
30. 30. Фрейд З. Навязчивость, паранойя, перверсия / Зигмунд Фрейд; пер. с нем. А. Боковикова. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. 320 с.

 

References

1. Bion W.R. A theory of Thinking // The international journal of psycho-analysis. – 1962. – Vol.443. – P. 306-310.
2. Dolto F. L’image inconsciente du corps, Seuil, Paris, 1992. – P. 375.
3. Freud S. (1940 [1938]). An Outline of Psychoanalysis. SE, 23: 194–207.
4. Freud S. Constructions in Analysis. The SE, of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud. Vol. XXIII (1937–1939). 255–270 r.
5. Segal H. (1957). Notes on symbol formation // The Work of Hanna Segal (p. 49–64). London: Free Associations, 1989.
6. Winnicott D. Transitional Objects and Transitional Phenomena — A Study of the First Not-Me Possession. International Journal of Psycho-Analysis. 1953. 34: 89 – 97.
7. Antologija sovremennogo psihoanaliza. T. 1 (pod red. A. V. Rossohina). M.: izdatel’stvo «Institut psihologii RAN», 2000. 488 s.
8. Burlachuk L.F., Kocharjan A.S., Zhidko M.E. Psihoterapija. Psihologicheskie modeli. Uchebnik dlja vuzov. 3-e izd. SPb.: Piter, 2015. 496 s.
9. Zhuravlev I.V. Psihologija za minutu. M: Izdatel’stvo AST, 2018. 160 s.
10. Zhuravlev I.V., Zhuravleva Ju.V. Osnovy teorii psihoterapevticheskogo obshhenija // Voprosy psiholingvistiki. 2019. № 1 (5). S. 34–65.
11. Kinodo, Zh.-M. Priruchenie odinochestva. Separacionnaja trevoga v psihoanalize / Zhan-Mishel’ Kinodo; predisl. Hanny Sigal; [per. s angl. T. Pushkarevoj]. M.: Kogito-Centr, 2008. 252 s.
12. Kristeva. Ju. Chernoe solnce: Depressija i melanholija / Per. s fr. – M.: Kogito-Centr, 2016. 276 s.
13. Laplansh Zh., Pontalis Zh.-B. Slovar’ po psihoanalizu / Per. s franc. N.S. Avtonomovoj. M.: Vyssh. shk., 1996. 623 s.
14. Materialy vebinarov Majn N.V. i Shkoly prakticheskogo psihoanaliza, 2018-2020.
15. Materialy lekcij Instituta psihologii i psihoanaliza na Chistyh Prudah, 2019-2020.
16. Materialy seminara Roussillon R. L’analyse de Moi. Institut psihologii i psihoanaliza na Chistyh Prudah, 2020.
17. Miller Zh.-A. Vvedenie v kliniku lakanovskogo psihoanaliza. Devjat’ ispanskih lekcij, Miller Zh., 2017. 184 s.
18. Ol’shanskij D.A. Klinicheskij sluchaj. K voprosu o pjati osnovnyh analizah Zigmunda Frejda // zhurnal «Holizm i zdorov’e». № 3, 2010. C. 53 – 5.
19. Ol’shanskij D.A. Psihoanaliz breda // zhurnal «Holizm i zdorov’e». № 1 (8), 2013. C. 48-54
20. Port Zh.-M. Jetika i psihoanaliz. [Jelektronnyj resurs]. Rezhim dostupa: https://psychic.ru/articles/modern/modern02.htm (data obrashhenija: 05.11.2020)
21. Psihoanaliz: uchebnik dlja bakalavriata i magistratury / Reshetnikov M. M., Avakumov S. V., Baranov Ju.A. [i dr.]: pod red. M.M. Reshetnikova. M.: Izdatel’stvo Jurajt, 2016. 317 s.
22. Kadyrov I. «Mezhdunarodnyj psihoanaliticheskij ezhegodnik. Shestoj vypusk. Izbrannye stat’i iz «Mezhdunarodnogo zhurnala psihoanaliza» (sbornik) Sbornik statej «NLO», (Psihoanaliticheskij ezhegodnik). OOO «Novoe literaturnoe obozrenie», 2016. 38 s. 23. Smuljanskij A.E. Metafora Otca i zhelanie analitika: Seksuacija i ee preobrazovanie v analize [Tekst] / A. E. Smuljanskij; Nac. issled. un-t «Vysshaja shkola jekonomiki». M.: Izd. dom Vysshej shkoly jekonomiki, 2019. 304 s.

24. Tarasov E. F. Ontologicheskie predposylki teorii rechevogo obshhenija // Voprosy psiholingvistiki. 2017. № 2 (32). S. 160–167.
25. Tarasov E. F. K postroeniju teorii organizacionnoj psiholingvistiki // Voprosy psiholingvistiki. 2018. № 1 (1). S. 11–21.
26. Tjazhelye lichnostnye rasstrojstva: Strategii psihoterapii / Otto F. Kernberg; Per. s angl. M.I. Zavalova pod red M.N. Timofeevoj. M.: Nezavisimaja firma «Klass», 2000. 464 c.
27. Uroki psihoanaliza na Chistyh prudah. Sbornik statej priglashennyh prepodavatelej [Tekst]. M.: Izdatel’skij Dom «Nauka», 2016. 312 s.
28. Uroki francuzskogo psihoanaliza: Desjat’ let franko-russkih klinicheskih kollokviumov po psihoana¬lizu / Per. s franc. — M.: «Kogito-Centr», 2007. 560 s.
29. Francuzskaja psihoanaliticheskaja shkola / Pod red. A. Zhibo, A.V. Rossohina. SPb.: Piter, 2005. 576 s.
30. Frejd Z. Navjazchivost’, paranojja, perversija / Zigmund Frejd; per. s nem. A. Bokovikova. SPb.: Azbuka, Azbuka-Attikus, 2015. 320 s.