Cоотношение речевых и когнитивных процессов (на примере восприятия креолизованных текстов)

 

СООТНОШЕНИЕ РЕЧЕВЫХ И КОГНИТИВНЫХ ПРОЦЕССОВ
(НА ПРИМЕРЕ ВОСПРИЯТИЯ КРЕОЛИЗОВАННЫХ ТЕКСТОВ)

Данная статья посвящена изучению соотношения речевых (коммуникативных) и когнитивных (восприятии, воспоминании и представлении) процессов, т.е. взаимосвязи слова и мысли, через креолизованные тексты.

Ключевые слова: речевые процессы, когнитивные процессы, креолизованный текст, образ сознания, образ восприятия, образ воспоминания, образ представления.

 

M. Matveev

CORRELATION OF SPEECH AND COGNITIVE PROCESSES
(ON THE EXAMPLE OF CREOLIZED TEXTS)

This article is devoted to the study of the correlation between speech (communicative) and cognitive (perception, memory and representation) processes, i.e. the interconnection of words and thoughts, using creolized texts.

Keywords: speech processes, cognitive processes, creolized text, mental image, perception image, memory image, representation image.

 

В данной статье речь пойдет о соотношении речевых (коммуникативных) и когнитивных (восприятии, воспоминании и представлении) процессов, иными словами, о взаимосвязи слова и мысли.

Для начала, необходимо уточнить, что коммуникация в современном мире обладает определенными особенностями, например, развитие разных форм медиа, в том числе телевизионных и интернет-СМИ, изменило требования аудитории к подаче информации. Это вызвало закономерные изменения в облике печатных СМИ, прежде всего, увеличение степени визуализации контента, рост числа креолизованных текстов. Таким образом, можно говорить о том, что в современном мире коммуникация (как письменная, так и устная) строится в-основном при помощи креолизованных текстов, о которых речь пойдет далее.

Креолизованные тексты представляют из себя тексты, состоящие из вербальной и невербальной (обычно иллюстративной) частей. На данный момент креолизованные тексты широко распространены, в первую очередь, в средствах массовой информации ввиду того, что за последние годы значительно увеличился объем мультимедийной продукции и количество иллюстрированных журналов. Кроме того, иллюстрации можно обнаружить в учебной литературе, а также во многих научно-популярных изданиях и в художественной литературе.

Необходимо отметить, что креолизованными можно назвать практически все тексты. Дело в том, что даже при отсутствии иллюстраций, вербальная часть текста представлена в виде печатных символов, которые обладают собственными характеристиками, влияющими на их восприятие (кегль, шрифт, использование курсива и т.д.). Таким образом, один и тот же текст, написанный стандартным типографским шрифтом и текст, написанный, например, готическим шрифтом, будут восприниматься читателями по-разному. Более того, вслед за В.П. Морозовым [18], можно говорить о двухканальной, (т.е. вербально-невербальной) природе речевого общения, т.е. создание креолизованного текста, обладающего невербальными характеристиками (например, голос говорящего характеризуется тембром, мелодикой, темпо-ритмическими особенностями, атипичными индивидуальными особенностями произношения (смех, покашливание, заикание и т. п.).речи, голосом выражаются эмоции, отношение говорящего к содержанию речи, реципиенту и т.д.)  происходит даже в процессе устной коммуникации. Что касается визуальной части креолизованного текста, здесь необходимо сослаться на П.В. Яньшина, высказавшегося о существовании у цветов естественных значений, таких как тон, насыщенность и яркость. В своей работе автор приходит к выводу, что «воздействие цвета комплексно и закономерно влияет на психосоматический статус людей и животных, эти влияния совпадают с характеристиками, традиционно приписываемыми определенным цветам». Кроме того, автор подчеркивает, что цвета взаимодействуют не только со зрением, но и влияют на другие органы чувств, что «цвет несет в себе нечто, ставящее его в совершенно особенные отношения с человеческой душевной организацией» [21, с. 204].

Таким образом, понимание креолизованного текста осуществляется путем аналогового отображения, т.е. формируется образ сознания, подобный изображению (например, визуальному или акустическому) предмета, который человек наблюдает в данный момент. Таким образом, воспринимается не сам предмет, а его отражение, обработанное нашим сознанием.

Образы сознания формируются в ходе восприятия предмета и явления, и в дальнейшем, будучи сохраненными в сознании, при восприятии подобного предмета или явления, используется в качестве перцептивного эталона, с которым индивид будет осуществлять сравнение воспринимаемых впоследствии предметов. Учитывая вышесказанное, можно согласиться с Г. Глейтманом, А. Фридлундом и Д. Райсбергом, которые полагают, что «многие наши знания существуют в форме аналогий, называемых психическими образами…» [4, с. 251-252].

Необходимо отметить, что образы сознания исследуются очень давно. В частности, изучением данной проблемы занимался еще В. Гумбольдт, писавший «Слово есть отпечаток не предмета самого по себе, но его образа, созданного этим предметом в нашей душе» [5, с. 80].

Данную позицию разделяет Э. Кассирер: «…слово с точки зрения физического субстрата — всего лишь дуновение воздуха: в этом дуновении таится необычайная сила, воздействующая на динамику представления и мышления [7, с. 43].

Таким образом, речь, представляющая из себя движения воздуха, является специфическим искусственным физическим объектом, но, с другой стороны, эти искусственные объекты обладают особым символическим значением для людей, владеющих языком, на котором создана данная речь. Слова стимулируют сознание слушающего и актуализируют в сознании людей, владеющих данным языком, психические конструкции, моделирующие обозначаемые соответствующими словами сущности.

Нельзя не согласиться с А.А. Леонтьевым, который утверждал, что «слова… представляют собой абстракции, которым прямо не соответствует во мире ничего непосредственно чувственного» [9, с. 49].

Кроме того, «слово, как и любой другой языковой знак, является двусторонней сущностью. …Все и вообще все языковые знаки являют собой единство звука и значения, или, иначе единство означающего и означаемого» [20, с. 31].

Далее необходимо поговорить о значении слов. Люди, разговаривающие на языке, наделяют каждое из слов конвенциональным символическим значением. Это приводит к тому, что образы слов начинают означать нечто отличное от того, чем они являются в качестве физических предметов.

Как отмечает С.Э. Поляков, «вместо понятий мысленные, ментальные или психические образы, распространенных в современной зарубежной психологии, в российской психологии обычно используют понятия образы представления, восприятия и воспоминания» [19, с. 115].

Каков же механизм использования образов сознания при работе с креолизованными текстами? Восприятие креолизованного текста состоит из двух этапов: во-первых, восприятие тела знака, значения знака, образа предмета, обозначенного знаком, во-вторых, работа с образом сознания, ассоциированные с телом вербального знака.

По мнению А.Н. Леонтьева, основной характеристикой деятельности является ее предметность — деятельность определяется предметом, подчиняется, уподобляется ему: предметный мир «втягивается» в деятельность и отражается в его образе, в том числе в эмоционально-потребностной сфере, в то время как образ порождается предметной деятельностью. Таким образом, сознание представляет из себя субъективное отражение объективного мира, порождаемое материальной практической деятельностью [11].

Данную точку зрения поддерживает и С.Э. Поляков, который пишет: «…всякий раз в чем-то отличающийся сенсорно слуховой или визуальный образ восприятия определенного слова всегда актуализирует в нашем сознании модель-репрезентацию обозначаемого этим словом объекта или же вербальную конструкцию, репрезентирующую обозначаемый словом объект, которые, собственно, и ответственны за субъективную тождественность для нас всякий раз разного образа данного слова…» [19, с. 391]. Образ слова (вербальный образ) имеет свое индивидуальное значение или личностный смысл для человека, владеющего данным языком. Вербальные образы, имеющие сходное, а главное, понятное для всех людей, знакомых с данным языком, значение, являются понятиями.

Далее рассмотрим, что представляют из себя понятия. По мнению С.Э. Полякова, «понятия — это образы соответствующих слов (то есть сенсорные репрезентации искусственных физических объектов), имеющие, однако, для субъекта не прямое, а символическое значение. Понятия … сегментируют бескрайний океан наших чувственных репрезентаций, выделяя в нем и маркируя для ясного понимания и последующего оперирования ими фрагменты глобальной сенсорной модели-репрезентации мира» [Там же, с. 371].

Понятия не заложены в нас с момента рождения, а формируются в процессе познания языка, формируя картину мира, соответствующую культуре, в которой мы воспитываемся. «Формирующаяся у новорожденного глобальная модель-репрезентация окружающего мира изначально не дифференцирована, хотя сознание постепенно начинает выделять в ней чувственные сущности — модели-репрезентации отдельных элементов реальности. Усваиваемые ребенком понятия — вербальные «ярлыки» (образы соответствующих слов), имеющие понятное ему значение, окончательно дифференцируют и «расчленяют» сенсорную модель-репрезентацию реальности» [Там же].

Таким образом, определяя с помощью понятия некий предмет, мы объединяем по одному или нескольким признакам большое количество относительно сходных, а часто даже и вовсе не очень сходных чувственных репрезентаций, и замещаем их чувственным же образом единственного искусственного объекта — слова. Такая операция, с одной стороны, значительно упрощает дальнейшие психические манипуляции с новой моделью, называемой понятием, с другой — полностью меняет восприятие окружающего мира. При переходе на символический уровень моделирования реальности теряется ее непосредственная чувственная данность и достоверность. Появляется совершенно иной и во многом вымышленный человечеством мир, в котором в основном и пребывает сознание людей. Мир представлений в форме вербальных моделей помогает человеку понимать реальность, но это уже совсем иная, не данная людям чувственно, а сконструированная, созданная самим человеком реальность» [Там же, с. 375].

Таким образом, нельзя не согласиться с В. фон Гумбольдтом, который утверждал следующее: «…соединение звука со своим значением в языке так же непостижимо, как связь с духом. …Можно сколь угодно дробить понятия, расчленять слова, но мы от этого еще ни на шаг не приблизимся к разгадке таинственного соединения мысли со словом» [6, с. 166].

Каждое понятие представляет из себя не единичный образ, а модель-репрезентацию соответствующего слова, ассоциированную с моделью-репрезентацией обозначаемого данным словом объекта. Вот какое определение модели-репрезентации слова дает С.Э. Поляков: «Модель-репрезентация слова, как и модель-репрезентация любого другого объекта, представляет собой множество образов воспоминания и представления этого объекта, а в данном случае еще и множество воспоминаний интероцептивных ощущений, связанных с созданием этого объекта, поступавших от структур, ответственных за вокализацию соответствующего слова» [19, с. 392].

Необходимо отметить, что слово — это не простой объект, это объект-символ, обозначающий другой объект или иную сущность. И поэтому образ восприятия слова всякий раз актуализирует в сознании не только модель-репрезентацию самого слова (т.е. его прямое значение), но и модель- репрезентацию означаемого им основного объекта.

Каким же образом формируется взаимосвязь между словом и понятием?

По мнению С.Э. Полякова, «способности ребенка к языку органично вытекают из прочих психических способностей, в частности способности к формированию образа, в том числе символического, взаимозаменяемости невербальных и вербальных образов в мышлении, способности к метафорическому упрощающему иллюстрированию абстрактных вербальных конструкций и т. д. Способности к языку являются результатом основных психических способностей человека и не являются чем-то специальным, отличным от прочих когнитивных способностей» [Там же, с. 625].

Этот тезис также подтверждается и теорией речевой деятельности А.А. Леонтьева. Исходя из идеи Л.С. Выготского о необходимости «анализа по единицам, а не по элементам», А.А. выделяет в качестве единицы, обладающей «всеми основными свойствами, присущими целому» элементарное действие, «клеточку» деятельности [8, с. 263]. Так, по его мнению, процесс производства речи «может быть интерпретирован как последовательность принятия решений или последовательность элементарных действий» [10, с. 79]. Используя аппарат теории деятельности А.Н. Леонтьева, Алексей Алексеевич осмысливает психолингвистику как теорию речевой деятельности. Как «клеточка» деятельности, речевое действие обладает мотивом и целью и состоит из трех фаз: планирование, реализация и контроль. Целостный контекст деятельности определяет действие, так, например, выбор грамматической структуры ― не чисто грамматическое действие определенного модуля. А.А. Леонтьев, вслед за Н.А. Бернштейном, рассматривал речевой механизм как иерархическую структуру, как «сложную многоуровневую постройку, возглавляемую ведущим уровнем, адекватным смысловой структуре» речевого акта [3, с. 100]. Эту мысль проводит и А.А. Леонтьев [9, с. 32, 261, 264].

Другой аргумент в пользу точки зрения о наличии неязыкового сознания привел А.Р. Лурия, создавший теорию афазии. Данный исследователь развивал идеи Н.А. Бернштейна [2], что новые механизмы надстраиваются над старыми, сохраняя свое принципиальное родство. Исходя из этого, А.Р. Лурия предположил, что в работе речевых зон можно обнаружить и то общее, что объединяет их с зонами, на основе которых они возникли, и отличающую их специфику. Изучение патологий речевых и примыкающих к ним зон позволило выделить общие их черты (так называемые факторы) и интерпретировать речевые нарушения через общий с пограничным невербальным нарушением фактор [14, с. 64-66].

Сходные идеи высказывают сторонники теории воплощенного познания. С их точки зрения, «язык (как и другие абстрактные или высокоуровневые умения) возникает и сохраняет внутреннюю связь с эволюционно более ранними сенсомоторными субстратами, что позволяет нам понимать (слуховой и зрительный субстраты) или продуцировать (моторный субстрат) речь» [23, p. 238].

Как полагает, С.Э. Поляков, «в человеческом сознании, помимо сенсорных моделей конкретных объектов, сформировались понятия — вербальные абстрактные универсальные модели любого объекта, входящего в определенное множество, обозначаемое общим абстрактным понятием: стул, стол, ключ (вообще) и т. д. Например, любого стула, входящего в множество, обозначаемое понятием стул. Сформировались также репрезентации объектов, существующих не в физической, а в объективной психической реальности и обозначаемых, например, понятиями: договор, сделка, правительство и т. д.» [19].

Кроме того, по мнению С.Э. Полякова, «в человеческом сознании, кроме сенсорных моделей конкретных объектов, сформировались понятия — вербальные абстрактные универсальные модели любого объекта, входящего в определенное множество, обозначаемое общим абстрактным понятием: стул, стол, ключ (вообще) и т. д. Например, любого стула, входящего в множество, обозначаемое понятием стул. …В процессе моделирования реальности психика приобрела возможность создавать, кроме сенсорных репрезентаций окружающего физического мира, вербальные репрезентации какого-то иного, хотя на первый взгляд того же самого, физического мира, объекты которого, однако, существуют только в самой психике» [Там же].

Каким же образом возникают вербальные конструкции, которыми люди, по мнению А.Н. Леонтьева, оперируют для организации совместной деятельности? С.Э. Поляков утверждает, что «на каком-то очередном этапе индивидуального развития психики вербальные психические конструкции отрываются от сенсорных моделей, они перестают их только «дублировать» и становятся независимыми от них. Начинается вербальное конструирование реальности» [Там же].

Таким образом, можно прийти к выводу, что в процессе мышления и, как следствие, коммуникации, человек оперирует не объектами, как они существуют во внешнем мире, а их концептами, представляющими из себя «мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода» [1, с. 269], имея дело с последними в ходе доязыковых этапов деятельности. Следовательно, язык представляет из себя лишь одну из форм репрезентации окружающей действительности.

 

Литература

1. Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская речь. Новая серия. П. М., 1928. Перепечатано в сб.: Русская словесность. Антология. М., 1997. 269 с.
2. Бернштейн Н.А. О построении движений. М.: Медгиз, 1947. 293 с.
3. Бернштейн Н.А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. М.: Медгиз, 1966. 400 с.
4. Глейтман Г., Фридлунд А., Райсберг Д. Основы психологии: / пер. с англ/ Под ред. В. Ю. Большакова, В. Н. Дружинина. СПб.: Речь, 2001. 1247 с.
5. Гумбольдт В. фон. О различении строения человеческих языков и его влияние на духовное развитие человечества // В. Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984., 400 с.
6. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию: Пер. с нем. / Общ. ред. Г. В. Рамишвилли; послесл. А. В. Гулыгн и В. А. Звегшщева. М.: Прогресс, 2001. 400 с.
7. Кассирер Э. Философия символических форм: В 3 т. Т. 1. Язык. М.; СПб.: Университет. кн„ 2002. 272 с.
8. Леонтьев А.А. Смысл как психологическое понятие // Психологические и психолингвистические проблемы владения и овладения языком. М., 1969. С. 3-6.
9. Леонтьев А.А. Деятельный ум (Деятельность, Знак, Личность). М.: Смысл, 2001. 392 с.
10. Леонтьев А.Н. Общее понятие о деятельности // Основы теории речевой деятельности / Под ред. А.А. Леонтьева. М.: Наука, 1974, С. 5-20.
11. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Полит. издат., 1975. 352 с.
12. Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения: В 2 т. / Под ред. В. В. Давыдова, В. П. Зинченко, А. А. Леонтьева, А. В. Петровского. М.: Педагогика, 1983а. Т. 2. 320 с.
13. Леонтьев Д. А. Психология смысла. М.: Смысл, 1999. 487 с.
14. Лурия А.Р. Травматическая афазия. М.: Изд. Академии медицинских наук, 1947. 367 с.
15. Лурия А.Р. Восстановление функций мозга после военной травмы. М.: Изд. Академии медицинских наук, 1948. 234 с.
16. Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1973. 373 с.
17. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия / Пер. с фр. и ред. И. С. Вдовиной, С. Л. Фокина. СПб.: Ювенга; Наука, 1999. 605 с.
18. Морозов В.П. Невербальная коммуникация в системе речевого общения. Психофизиологические и психоакустические основы. М., ИП РАН, 1998. 329 с.
19. Поляков С.Э. Феноменология психических репрезентаций. СПб.: Питер, 2011. 688 с.
20. Якобсон Р. Избранные работы / Пер. с англ., нем., фр. языков, сост. и общ. ред. д. ф. н. В. А Звегинцева, предисл. д. ф. и. В. В. Иванова. М.: Прогресс, 1985. 454 с.
21. Яньшин П.В. Эмоциональный цвет. Эмоциональный компонент в психологической структуре цвета. Самара: СамГПУ, 1996. 218 с.
22. Яньшин, П.В. Психосемантика цвета. М.: Речь, 2006. 368 с.
23. Dick F., Dronkers N., Pizzamiglio L., Saygin A.P., Small S.L., & Wilson S. Language and the Brain. In M. Tomasello & D.I. Slobin, (Eds.) Beyond Nature-Nurture: Essays in honor of Elizabeth Bates. New Jersey: Erlbaum, 2005, pp. 237-260.

 

 

 

References

1. Askol’dov S.A. Kontsept i slovo // Russkaya rech’. Novaya seriya. P. M., 1928. Perepechatano v sb.: Russkaya slovesnost’. M., 1997. S. 269.
2. Bernshteyn N.A. O postroyenii dvizheniy. : Medgiz, 1947. 293 s.
3. Bernshteyn N.A. Ocherki po fiziologii dvizheniy i fiziologii aktivnosti. M.: Medgiz,, 1966. 400 s.
4. Gleytman G., Fridlund A., Raysberg D. Osnovy psikhologii: / per. s angl/ Pod red. YU. Bol’shakova, V. N. Druzhinina. SPb.: Rech’, 2001. 1247 s.
5. Gumbol’dt V. O razlichenii stroyeniya chelovecheskikh yazykov i yego vliyaniye na dukhovnoye razvitiye chelovechestva // V. Gumbol’dt. Izbrannyye trudy po yazykoznaniyu. M.: Progress, 1984. 400 s.
6. Gumbol’dt V. fon. Izbrannyye trudy po yazykoznaniyu: Per. s nem. / Obshch. red. G. V. Ramishvilli; poslesl. A. V. Gulygn i V. A. Zvegshshcheva. : Progress, 2001. 400 s.
7. Kassirer E. Filosofiya simvolicheskikh form: V 3 t. T. 1. YAzyk. M.; SPb.: Universitet. kn„ 2002. 272 s.
8. Leont’yev A.A. Smysl kak psikhologicheskoye ponyatiye // Psikhologicheskiye i psikholingvisticheskiye problemy vladeniya i ovladeniya yazykom. M.: MGU, 1969. 3-6.
9. Leont’yev A.A. Deyatel’nyy um (Deyatel’nost’, Znak, Lichnost’). M.: Smysl, 2001. 392 s.
10. Leont’yev A.N. Obshcheye ponyatiye o deyatel’nosti // Osnovy teorii rechevoy deyatel’nosti / Pod red. A.A. Leont’yeva. M.: Nauka, 1974. S. 5-20.
11. Leont’yev A.N. Deyatel’nost’. Soznaniye. Lichnost’. M.: Polit.izdat., 1975. 352 s.
12. Leont’yev A.N. Izbrannyye psikhologicheskiye proizvedeniya: V 2 t. / Pod red. V. V. Davydova, V. P. Zinchenko, A. A. Leont’yeva, A. V. Petrovskogo. : Pedagogika, 1983a. T. 2. 320 s.
13. Leont’yev D. A. Psikhologiya smysla. : Smysl, 1999. 487 s.
14. Luriya A.R. Travmaticheskaya afaziya. M.: Izd. Akademii meditsinskikh nauk, 1947. 367 s.
15. Luriya A.R. Vosstanovleniye funktsiy mozga posle voyennoy travmy. : Izd. Akademii meditsinskikh nauk, 1948. 234 s.
16. Luriya A.R. Osnovy neyropsikhologii. M.: Izd-vo Mosk. un-ta, 1973. 373 s.
17. Merlo-Ponti M. Fenomenologiya vospriyatiya / Per. s fr. i red. I. S. Vdovinoy, S. L. Fokina. : Yuvenga; Nauka, 1999. 605 s.
18. Morozov V.P. Neverbal’naya kommunikatsiya v sisteme rechevogo obshcheniya. Psikhofiziologicheskiye i psikhoakusticheskiye osnovy. M., IP RAN, 1998. 329 s.
19. Polyakov S.E. Fenomenologiya psikhicheskikh reprezentatsiy. : Piter, 2011. 688 s.
20. Yakobson R. Izbrannyye raboty / Per. s angl., nem., fr. yazykov, sost. i obshch. red. d. f. n. V. A Zvegintseva, predisl. d. f. i. V. V. Ivanova. : Progress, 1985. 454 s.
21. Yan’shin P.V. Emotsional’nyy tsvet. Emotsional’nyy komponent v psikhologicheskoy strukture tsveta. Samara: SamGPU, 1996. 218 s.
22. Yan’shin, P.V. Psikhosemantika tsveta. : Rech’, 2006. 368 s.
23. Dick F., Dronkers N., Pizzamiglio L., Saygin A.P., Small S.L., & Wilson S. Language and the Brain. In M. Tomasello & D.I. Slobin, (Eds.) Beyond Nature-Nurture: Essays in honor of Elizabeth Bates. New Jersey: Erlbaum, 2005, P 237-260.