Мифологические аспекты профессионального общения

При построении коммуникативной модели речевого процесса необходимо учитывать существование различных видов, форм и уровней коммуникации. Одной из актуальных задач современной психолингвистики является изучение коммуникации в профессиональной среде. При этом следует понимать, что коммуникация осуществляется в разных формах и на разных уровнях: отнюдь не всё в коммуникативном процессе доступно рефлексивному взгляду и критической оценке его участников. В работе предпринят теоретический анализ мифологических аспектов профессионального общения. Обосновано понимание профессионального мифа как системы знаний и ожиданий участников профессионального сообщества, которая в момент общения не подвергается сознательной рефлексии. Проведено разграничение между категориями «профессиональный образ мира» и «профессиональный миф». Показано, что функционирование профессионального мифа можно изучать с опорой на идею А.Н. Леонтьева о диалектической противоположности образа и процесса. Хотя миф не поддается рефлексии, в ходе его усвоения необходима частичная его объективация (что и происходит при овладении профессиональным языком). В ходе педагогической деятельности происходит переход от надгруппового общения (когда представитель профессии обращается к людям, не являющимися носителями данного профессионального образа мира и профессионального мифа) к внутригрупповому (т.е. общению внутри профессиональной группы).

Ключевые слова: коммуникация, профессиональное общение, образ мира, профессиональный миф, рефлексия, знание

I. Zhuravlev

MYTHOLOGICAL ASPECTS OF PROFESSIONAL COMMUNICATION

When constructing a communicative model of speech process it is necessary to take into account the existence of different types, forms and levels of communication. One of the actual tasks of modern psycholinguistics is the study of a professional community communication. At the same time, it should be understood that communication is carried out in different forms and at different levels: not everything in the communication process is accessible to the reflective self-view and critical assessments of it’s participants. The paper presents a theoretical analysis of the mythological aspects of professional communication. We understand professional myth as a system of expectations shared by the members of a professional community, which at the time of communication is not subjected to conscious reflection. A distinction is made between the categories of “professional world image” and “professional myth”. It is shown that the functioning of the professional myth can be studied on the basis of A.N. Leontiev’s idea of dialectical opposition “image—process”. Although myth is not susceptible to reflection, the process of myth adoption needs its partial objectification (it happens when learning professional language). In the course of pedagogical activity we can see a transition from extra-group communication (when a representative of the profession refers to people who are not the bearers of this professional worldview and professional myth) to intra-group communication (i.e. communication within a professional group).

Keywords: communication, professional communication, world image, professional myth, reflection, knowledge 

 

Введение 

Разрабатывая коммуникативную модель естественного вербального процесса [см.: 2; 3; 4], исследователь неизбежно сталкивается с существованием различных видов, форм и уровней общения (коммуникации). Например, можно выделять сознательную и бессознательную коммуникацию или говорить о том, что степень рефлексии коммуникантов над передаваемыми (воспринимаемыми) сообщениями может быть различной. Исключительно сознательная, «прозрачная» коммуникация является, по-видимому, крайне редким случаем коммуникативного процесса; существенно чаще коммуниканты поддерживают и транслируют друг другу скрытые, имплицитные знания и установки, недоступные в момент коммуникации для их сознательной рефлексии. Это характерно для разных видов общения, но особенно четко проявляется в общении представителей социальных групп, объединенных особенностями образа мира и, соответственно, особенностями мифа, которого придерживаются представители социальной группы. Так, можно говорить о специфике образа мира и общения в различных религиозных группах или политических объединениях. Особый интерес в связи с этим представляет общение в профессиональной среде.

Общение в профессиональной среде: аспекты рассмотрения

Общение в профессиональной среде может быть объектом различных научных дисциплин. Социально—психологический аспект рассмотрения данного объекта связан с выделением профессионального сообщества как социальной группы и описанием психологии группового поведения. Такое описание может ориентироваться также и на различные наработки из области групповой психотерапии (описание групповой динамики, иерархии, ролевого поведения и т.п.). В психологии труда рассматриваются механизмы формирования мотивации профессиональной деятельности, а также факторы, влияющие на ее организацию и динамику (включая формирование установок, навыков, личностных ориентиров, ценностей и т.п.). Кроме того, здесь же могут быть рассмотрены и условия совместной трудовой деятельности и общения в трудовом коллективе.

Можно также говорить об экологии или гигиене профессионального общения, т.е. о совокупности факторов, влияющих на психологическое состояние членов трудового коллектива и связанных напрямую либо косвенно с формами, стилями, стратегиями их коммуникативного поведения. Это, в свою очередь, соотносится с этическим аспектом рассмотрения профессионального общения, который заключается во вскрытии, описании и трансляции правил коммуникативного поведения участников коллектива, создании «этических кодексов» и т.д.

Лингвистический подход к анализу профессионального общения заключается в описании характеристик языка профессионального сообщества. Психолингвистический аспект проблемы может быть связан с раскрытием закономерностей восприятия и производства субъектом профессиональных текстов [11], а также с выявлением характеристик профессионального образа мира и профессионального языкового сознания. Кроме того, психолингвистический подход к профессиональному общению может быть направлен на описание различных видов общения в профессиональных группах: предметом рассмотрения в данном случае может стать как деловое, так и неделовое, как формальное, так и неформальное общение в рамках трудового коллектива.

В качестве самостоятельного подхода, связанного с психолингвистическим, может быть назван подход с точки зрения психологии влияния и управления. Здесь можно анализировать и описывать механизмы речевого и неречевого воздействия на сознание человека, управления его поведением в различных условиях. Такое управление и воздействие может осуществляться в различных формах, приемлемых либо неприемлемых с точки зрения этики.

Мы попытаемся очертить круг теоретических и практических проблем, возникающих при рассмотрении профессионального общения как механизма формирования, поддержания и трансляции профессионального мифа. Этому аспекту рассмотрения профессионального общения в современных исследованиях уделяется меньше внимания, чем другим. Мы полагаем, тем не менее, что профессиональный миф является неотъемлемой составляющей профессионального сознания, а стало быть, и фактором, подчиняющим себе существенную часть коммуникативных процессов, происходящих в профессиональном сообществе.

Категория образа мира и категория мифа

Категория мифа в современной науке достаточно расплывчата; в различных контекстах она наполняется различным конкретным содержанием. В лингвистике и семиотике наиболее широкой известностью пользуются структурная модель мифа К. Леви-Стросса и модель мифа как вторичной знаковой системы Р. Барта.

Мы будем трактовать миф как структуру сознания, обладающую рядом характеристик (устойчивость, самоподдержание, транслируемость в определенных формах). Чтобы описать «механизм» функционирования мифа, нам необходимо обратиться к теории сознания, развиваемой в рамках общепсихологической теории деятельности.

В теории, разработанной А.Н. Леонтьевым и представителями его школы, ключевой категорией является категория образа мира. Образ мира понимается как отображение в психике человека предметного мира, опосредованное предметными значениями и поддающееся сознательной рефлексии. «Мир презентирован отдельному человеку через систему предметных значений… Человек не “номинирует” чувственные образы предметов — предметные значения суть компонент этих образов, то, что их цементирует для человека…» [8, с. 268-269]. Образ мира первичен по отношению к отдельным чувственным восприятиям: «…условием адекватности восприятия отдельного предмета является адекватное восприятие предметного мира в целом и отнесенности предмета к этому миру» [5, с. 149]. Образ мира амодален, т.к. по способу происхождения он соотносится не со стимулом, а с действиями субъекта в предметном мире [5, с. 147]. Наконец, образ мира представляет собой не столько отображение прошлого и настоящего, сколько отражение будущего, т.е. систему ожиданий и прогнозов человека, совершающего те или иные действия. В этой системе ожиданий можно выделять различные уровни или слои [13, с. 152].

Приблизиться к пониманию того, как функционирует сознание, позволяет идея А.Н. Леонтьева о диалектической противоположности образа и процесса. Согласно А.Н. Леонтьеву, «действительная противоположность» есть противоположность образа и процесса (безразлично внутреннего или внешнего), а не противоположность сознания (как внутреннего) предметному миру (как внешнему). Образ и процесс связаны динамическими отношениями и «бывают тождественными», при этом образ «инертен», он «отстает от процесса» [9, с. 354-371]. Эта идея проливает свет на отношение между феноменальной (чувственной и биодинамической) тканью и значением как образующими сознания. Чтобы существовал сознательный образ, субъектом должна производиться определенная «работа» (например, микродвижения глаз в ходе визуального восприятия предмета), которая, однако, заслоняется от сознания объективируемым в процессе этой работы предметным содержанием. Эта «работа» и может рассматриваться как феноменальная ткань образа, «цементируемая» предметным значением.

Еще раз подчеркнем: чтобы что-то воспринимать или осознавать, необходимо осуществлять определенную «работу», необходимо в буквальном смысле прощупывать реальность. Но воспринимаемым содержанием оказывается при этом не движение наших «органов», не сама наша «работа», а объект, на который эта «работа» направлена. Форма объекта выступает как форма этой «работы» (форма деятельности) и, тем самым, «цементирует», упорядочивает ее (процесс «живет» в образе в снятом виде). Здесь следует оговориться: беря слово «орган» в кавычках, мы имеем в виду не органы восприятия в физическом смысле, а ментальные конструкции или схемы разной степени сложности, которые можно трактовать как формы активности субъекта. Восприятие всегда опосредствовано активностью соответствующих «органов»; в случае человеческого, сознательного восприятия в качестве таких «органов» или средств выступают созданные и интериоризованные человеком конструкции, различные компоненты или слои его образа мира (т.е. его системы ожиданий) – сенсомоторные схемы, предметные и вербальные значения, повседневные и научные теории, мифы.

Отсюда следует, что сознание можно представить как многоуровневую систему средств категориального «прощупывания» мира (или средств объективации). В качестве таких средств можно рассматривать сенсомоторные схемы, предметные и вербальные значения, образ мира, язык, систему «профанных» и научных знаний. Принципиальное значение имеет здесь не столько сама идея многоуровневой организации системы категорий (ср., например, теорию Э. Рош), сколько возможность «прочтения» этой идеи в рамках деятельностного подхода и описание взаимодействия между уровнями.

Неоднозначность, противоречивость, неопределенность на одном уровне сознания снимается путем задействования средства более высокого уровня. Иными словами, форма активности, задаваемая тем или иным средством сознания, является правилом, которому подчиняется «движение» средств низшего уровня (как форма предмета, ощупываемого рукой, подчиняет себе движения руки). Например, научная теория формулируется на основе фактов (их «движение» – это и есть феноменальная ткань данного уровня), но в то же время она задает для исследователя способ их обнаружения и «фильтрует» исключения. Аналогичным образом, вербальное значение является результатом превращения формы предметных отношений, но в то же время само служит для контроля над предметной деятельностью. Наконец, предметное значение строится на базе сенсомоторной активности, но в то же время «снимает» ее – и потому человек воспринимает предмет (константно), а не активность своих органов восприятия (в этом состоит упомянутая инертность образа). Однако и наоборот, «движение» на низшем уровне способно всколыхнуть верхние слои, вызвать их поломку или перестройку (чувство тревоги способно опредметиться в иллюзии и галлюцинации; нарушение ожиданий в рамках научной теории может привести к переосмыслению теоретических установок).

Механизмы функционирования мифа

В некоторых ситуациях объективируемыми оказываются сами средства сознания и восприятия: для восприятия средства как объекта должны, опять-таки, задействоваться другие средства, форма которых будет подчиняться форме этого объекта-средства. Конструкции, которые в одних случаях выступают как средства или «органы» восприятия, а в других – как воспринимаемые объекты, мы называем объектами особой плотности. Рассмотрим примеры.

По словам Р. Барта, наделить знак двусмысленностью – значит придать ему затрудняющую его восприятие плотность [1, с. 63]. Именно плотность (знака или сообщения) побуждает воспринимающего к различным толкованиям, требуя от него усилия интерпретации (это описано как эффект дезавтоматизации восприятия). Сообщение, оставляющее меня в недоумении, – это «такое сообщение, на которое я смотрю, соображая, как оно устроено» [14, с. 100]. Эстетическое сообщение неоднозначно по отношению к той системе ожиданий, которая и есть код: «С того мига, как начинает разворачиваться игра чередующихся и наслаивающихся друг на друга интерпретаций, произведение искусства побуждает нас переключать внимание на код и его возможности» [14, с. 118].

Подобная ситуация может быть прослежена и в ходе развития научного знания: «…всякое объективное знание служит людям дважды — сначала как объяснение окружающей реальной действительности, а затем в качестве средства, метода при решении тех или иных проблем. Фактически любая научная теория выполняет методологические функции, когда она используется за пределами ее собственного предмета, а научное знание в целом играет роль методологии по отношению к совокупной практической деятельности человека. <…> В развитии каждой науки наступает период, когда в ней система знания начинает “давать перебои”, перестает “работать” с прежней безотказностью. В системе знания обнаруживаются парадоксы. Их возникновение является первым сигналом к анализу самого знания, т.е. к методологическому анализу процесса получения знания» [15, с. 34-35].

Эффект объективации средства демонстрируется и на примере восприятия мифа (в бартовском смысле). Мифическое сообщение всегда является неоднозначным, оно сродни окну, глядя в которое, можно воспринять либо стекло, либо пейзаж за стеклом: «…миф – это двойная система; в нем обнаруживается своего рода вездесущность: пункт прибытия смысла образует отправную точку мифа. …значение мифа представляет собой некий непрерывно вращающийся турникет, чередование смысла означающего и его формы, языка-объекта и метаязыка, чистого означивания и чистой образности. Это чередование подхватывается концептом, который использует двойственность означающего, одновременно рассудочного и образного, произвольного и естественного» [1, с. 88]. Объективация мифа необходима для его трансляции в виде феномена сознания. Но подлинная жизнь мифа разыгрывается не в ходе его объективации и трансляции, а лишь тогда, когда он сам служит средством объективации и трансляции чего-либо другого. Невозможность сцепить в едином рефлексивном акте взгляд на миф и взгляд посредством мифа нам представляется его существенной характеристикой.

Таким образом, средство объективируется, когда система ожиданий оказывается нарушенной: как слепой обращает внимание на палку, когда она начинает двигаться непредсказуемо, так и интерпретирующий сообщение обращает внимание на код, если интерпретация вызывает у него затруднения. Однако этот простейший, казалось бы, путь снятия противоречия требует «включения» еще двух сопряженных процессов. С одной стороны, чтобы «орган» воспринимался как объект, должна производиться определенная «работа», должен идти процесс, как бы покрываемый образом этого нового объекта. С другой стороны, сама объективация «органа» создает противоречие нового уровня, которое тоже требует своего снятия; объективация сама выступает как процесс, который требует фиксации, «цементирования» новыми средствами — например, противоречие на уровне визуального ряда может быть снято, разрешено словесной формулировкой. Таковы сложные взаимопереходы между образом и процессом, осуществляющиеся на разных уровнях сознания.

Принципиальная осуществимость взаимопереходов между образом и процессом и снятия процесса в образе (или «жизни» одних слоев сознания в других) допускает возможность трансляции реципиенту сообщений одновременно или поочередно на разных уровнях (например, предметном, вербальном), а также одновременно на уровне процесса (запуск поисковой активности) и образа (снабжение «готовой» интерпретацией). Эти механизмы играют существенную роль в функционировании мифа.

Исходя из сказанного, в качестве мифа можно рассматривать устойчивую систему знаний/ожиданий, которая не может стать объектом сознания в тот момент, когда выступает в качестве его средства. Миф не рефлексивен; рефлексия выступает как способ его разрушения, демифологизации. Иначе говоря, когда мы определяем миф как «миф» (например, называем мифом древние сказания), мы уже не находимся «внутри» данной системы знаний/ожиданий, она уже не является для нас способом посмотреть на вещи; напротив, мы смотрим на нее саму как на некую диковину или объект для изучения.

Такая трактовка мифа требует отграничения категории мифа от категории образа мира. Очевидно, что эти категории очень близки. Те или иные компоненты образа мира могут функционировать в качестве мифа тогда, когда они не поддаются сознательной рефлексии. Так что искомое отграничение может быть лишь функциональным: образ мира, согласно А.Н. Леонтьеву, доступен для сознательной рефлексии; подлинная жизнь мифа разыгрывается тогда, когда он рефлексии не подвергается. Функцию мифа могут выполнять любые компоненты образа мира.

 

Профессиональный образ мира и профессиональный миф

Образ мира «многомерен, как сам мир». Он может быть фрагментарным (ситуативным) или целостным (глобальным) [8, с. 269]. Соответственно, можно говорить о профессиональном образе мира как «срезе» глобального образа мира. В наиболее широкой трактовке профессиональный образ мира понимается как «интегрированная характеристика системной организации, включающей в себя человека, его жизненный мир и сам образ жизни, преобразованный профессией» [7, с. 26]. И.В. Сергеева предлагает различать следующие компоненты профессионального образа мира: мотивационно-потребностный, ценностный, когнитивный, рефлексивный [12].

Если общение – это внесение коррекции в образ мира собеседника, а усвоение языка – это переход на новый образ мира [8, с. 272], то формирование профессионального образа мира должно быть связано с усвоением профессионального языка. Подчеркнем, что «усвоение» в данном случае – это не просто овладение языком как таковым, но прежде всего овладение формами предметной деятельности, стоящей «за» языком.

Уточнение связи между языком и образом мира позволяет говорить о профессиональном языковом образе мира. Так, показано, что становление профессионального языкового образа мира можно анализировать по формированию лексической структуры профессионального языка [11].

В отличие от профессионального образа мира, профессиональный миф можно связать прежде всего с имплицитными, в явном виде не артикулируемыми знаниями. Поэтому понятие «профессиональный миф» в широком смысле должно быть близко к понятию научной парадигмы в определении Т. Куна, рассматривавшего парадигму как совокупность способов взгляда на вещи и интерпретации фактов, разделяемых научным сообществом и не поддающихся рефлексии. Артикулированными могут быть лишь компоненты профессионального мифа (таковым, например, является известный в истории науки постулат «Камни с неба падать не могут»). Здесь сразу необходимо подчеркнуть, что определение совокупности установок, ценностей, знаний как мифа принципиально не означает ошибочности этих знаний, установок и ценностей. Научное знание функционирует как миф в тот момент, когда оно не оценивается рефлексивно. Речь, конечно, может идти не только о научных мифах, но о мифологических аспектах образа мира любого профессионального сообщества.

И.В. Исмагилова рассматривает профессиональный миф как смысловую форму организации личностного опыта, конституирующую субъективную реальность человека в личностном и профессиональном контексте. По ее мнению, личностный профессиональный миф выполняет следующие функции: аксиологическую (отвечает потребности ценностного самоопределения личности), телеологическую (связана с определением целей и смыслов деятельности и жизни человека), познавательную (на основе осознанного познавательного интереса оформляется рефлексивное осмысление личной и профессиональной жизнедеятельности), прогностическую (связана с конструированием субъективной реальности человека). Опорными точками мифа автор называет ценности, на основе которых формируется мотивация выбора человеком будущего (личностного и профессионального) [6]. В данном случае, как мы видим, речь идет об усвоении системы ценностей и взглядов профессионального сообщества, которая отчасти может быть объективирована.

В качестве составляющих профессионального мифа могут функционировать различные слои сознания. Достаточно часто объектом исследования в связи с этим становится система вербальных значений, трактуемая как профессиональный язык или язык определенной профессиональной группы (например, язык медиков, программистов, юристов, психологов и т.д.). Для исследователя профессиональный язык выступает в нескольких формах: как совокупность профессиональных текстов, как семантическое пространство и др.

Другим объектом рассмотрения может быть система предметных значений, для изучения которой психология и психолингвистика имеют целый арсенал средств. Косвенным образом эта система изучается при помощи методик семантического дифференциала, различных видов ассоциативных экспериментов и т.п., более прямой путь изучения нацелен на выявление предметных форм в рамках предметной деятельности (восприятия, воспоминания, воображения, манипулирования с предметами).

 

Мифологические аспекты профессионального общения

Говоря о мифологических аспектах общения в профессиональной среде, мы имеем в виду в первую очередь формирование, поддержание и трансляцию профессиональных мифов. По мере усвоения профессионального языка и формирования профессионального образа мира происходит не только формирование, но также поддержание и трансляция профессионального мифа.

Профессиональное общение предполагает наличие социальной группы, включенной в ту или иную (профессиональную) деятельность. Представители этой социальной группы (в простом случае – трудового коллектива) общаются как между собой, так и с представителями других социальных групп (вовлеченных в другие виды профессиональной деятельности). Соответственно, общение может быть внутригрупповым и межгрупповым. Поэтому одной из интересных задач современной психолингвистики является анализ того, как представители разных профессий общаются и понимают друг друга. Кроме того, можно выделить и надгрупповое общение, т.е. обращение представителей той или иной профессии к максимально широкой аудитории, связанное с адаптацией языка (один из ярких примеров в этом плане представляет собой популярный медицинский дискурс).

По всей видимости, условия для естественной объективации профессионального мифа возникают именно в тех случаях, когда происходит меж- и надгрупповое общение, т.е. общение организуется между представителями разных профессий либо между профессиональной группой и широкой аудиторией. В качестве особой формы надгруппового общения можно рассматривать педагогическую деятельность. Можно утверждать, что в ходе этой деятельности, по мере формирования у учащихся профессионального образа мира, надгрупповое общение трансформируется во внутригрупповое. Соответственно, изменяется и форма трансляции профессионального мифа: от этапа естественной объективации (когда миф не функционирует как таковой, но усваивается как изначально внешняя, поддающаяся рефлексии система знаний и ожиданий) учащиеся переходят к этапу скрытой трансляции мифа как хорошо усвоенного способа восприятия реальности. Так проясняется сформулированная выше идея о том, что формирование и трансляцию мифа можно анализировать исходя из представлений о диалектическом отношении «образ – процесс».

Особым примером функционирования профессионального мифа является психотерапевтическая практика. В некоторых направлениях психотерапии (таких, как психоанализ и когнитивно-поведенческая терапия) процесс работы с клиентом подразумевает усвоение им особой формы языка. Например, клиент обучается понимать и употреблять термины «вытеснение», «бессознательное», «комплекс» или «автоматические мысли», «глубинные установки», «концептуализация» и т.д. Введение в поле терапевтического языка оказывается для клиента формой инициации; клиент, тем самым, становится и носителем терапевтического мифа (неслучайно поэтому будущие психотерапевты сами должны проходить терапию). Этот процесс напоминает педагогическую деятельность: как там, так и здесь одна форма общения, требующая объективации мифа (разъяснения, дидактики), постепенно заменяется другой, подразумевающей уже имплицитную трансляцию усвоенной системы знаний и ожиданий. В этом заключается глубинная двойственность психотерапевтической практики: она одновременно является мифологизацией и демифологизацией, она создает и поддерживает терапевтический миф (как систему ожиданий и убеждений клиента, хотя бы отчасти недоступную для его рефлексии), но разрушает дисфункциональные убеждения и установки, развенчивает повседневные «мифы» клиента [4].

 

Заключение

Мы рассмотрели категории «профессиональный образ мира» и «профессиональный миф» и наметили путь их разграничения. Проведенный теоретический анализ мифологических аспектов профессионального общения показывает, что функционирование профессионального мифа можно изучать с опорой на идею А.Н. Леонтьева о диалектической противоположности образа и процесса. В качестве мифа выступает такая система знаний и ожиданий (в т.ч. связанных с профессией), которая в момент общения не подвергается сознательной рефлексии. Однако в ходе усвоения профессионального мифа необходима частичная его объективация (что и происходит при овладении профессиональным языком). Педагогическую деятельность можно рассматривать как постепенный переход от надгруппового общения (когда представитель профессии обращается к людям, не являющимися носителями данного профессионального образа мира и профессионального мифа) к внутригрупповому (т.е. общению внутри профессиональной группы).

 

Литература

 

1. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. 616 с.
2. Вдовиченко А.В. «Разработка коммуникативной модели вербального процесса в условиях кризиса языковой модели»: проект, смыслообразование, общение // Вопросы психолингвистики. 2017. № 2 (32). С. 50-61.
3. Журавлев И.В., Журавлева Ю.В. К построению коммуникативной модели речевого процесса: методологические проблемы // Вопросы психолингвистики. 2017. № 3 (33). С. 48-61.
4. Журавлева Ю.В. Мифологическое мышление и процесс психотерапии // Актуальные проблемы гуманитарных наук в работах молодых исследователей. М.: МГИ им. Е.Р. Дашковой, 2015. С. 130-135.
5. Зинченко В.П. От генезиса ощущений к образу мира // А.Н. Леонтьев и современная психология (Сборник статей памяти А.Н. Леонтьева). М.: Издательство Московского университета, 1983. С. 140-149.
6. Исмагилова И.В. Формирование смысло-ценностных основ профессионального самоопределения студентов ссуза. Диссертация на соискание ученой степени кандидата педагогических наук. Тюмень, 2006.
7. Краснорядцева О.М. Психологический механизм «вписывания» информации в профессиональный образ мира // Теория деятельности: фундаментальная наука и социальная практика (к 100-летию А. Н. Леонтьева). М., 2003. С. 80–
8. Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. М.: Смысл, 1997. 287 с.
9. Леонтьев А.Н. Становление психологии деятельности: Ранние работы. М.: Смысл, 2003. 439 с.
10. Мыскин С.В. Психолингвистическая модель профессионального самоопределения личности // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 2. Языкознание. 2014. № 4 (23). С. 114-124.
11. Мыскин С.В. Формирование профессионального языкового образа мира // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2015. № 5 (47): в 2-х ч. Ч. II. C. 122-129. ISSN 1997-291
12. Сергеева И.В. Профессиональный образ мира, его формирование у студентов дефектологических специальностей в процессе обучения в педагогическом вузе // Вестник ТГПУ. 2010. Вып. 1 (91). С. 119-122.
13. Смирнов С.Д. Понятие «образ мира» и его значение для психологии познавательных процессов // А.Н. Леонтьев и современная психология (Сборник статей памяти А.Н. Леонтьева). М.: Издательство Московского университета, 1983. С. 149-155.
14. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб.: «Симпозиум», 2004. 544 с.
15. Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности: Методологические проблемы современной науки. М.: Наука, 1978. 391 с.

 

References

 

1. Bartes R. Izbrannye raboty. Semiotika. Poehtika [Selected works. Semiotics. Poetics]. M.: Progress, 1989. 616 s.
2. Eco U. Otsutstvuyushhaya struktura. Vvedenie v semiologiyu [Absent structure. Introduction to semiology]. SPb.: «Simpozium», 2004. 544 s.
3. Ismagilova I.V. Formirovanie smyslo-tsennostnykh osnov professional’nogo samoopredeleniya studentov ssuza. Dissertatsiya na soiskanie uchenoj stepeni kandidata pedagogicheskikh nauk [The formation of meaning-value foundations of professional identity of students of College. The dissertation on competition of a scientific degree of candidate of pedagogical Sciences.]. Tyumen’, 2006.
4. Krasnoryadtseva O.M. Psikhologicheskij mekhanizm «vpisyvaniya» informatsii v professional’nyj obraz mira [Psychological mechanism of «fitting» information into the professional world image] // Teoriya deyatel’nosti: fundamental’naya nauka i sotsial’naya praktika (k 100-letiyu А. N. Leont’eva). M., 2003. S. 80–
5. Leontyev А.N. Stanovlenie psikhologii deyatel’nosti: Rannie raboty [Formation of psychology of activity: Early works]. M.: Smysl, 2003. 439 s.
6. Leontyev А.А. Osnovy psikholingvistiki [Fundamentals of psycholinguistics]. M.: Smysl, 1997. – 287 s.
7. Myskin S.V. Formirovanie professional’nogo yazykovogo obraza mira [Formation of professional linguistic image of the world] // Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. Tambov: Gramota, 2015. № 5 (47): v 2-kh ch. CH. II. C. 122-129. ISSN 1997-291
8. Myskin S.V. Psikholingvisticheskaya model’ professional’nogo samoopredeleniya lichnosti [Psycholinguistic model of professional self-determination of personality] // Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. 2. YAzykoznanie. 2014. № 4 (23). S. 114-124.
9. Sergeeva I.V. Professional’nyj obraz mira, ego formirovanie u studentov defektologicheskikh spetsial’nostej v protsesse obucheniya v pedagogicheskom vuze [Professional image of the world, its formation at students of defectological specialities in the training process in a pedagogical University] // Vestnik TGPU. 2010. Vyp. 1 (91). S. 119-122.
10. Smirnov S.D. Ponyatie «obraz mira» i ego znachenie dlya psikhologii poznavatel’nykh protsessov [The Concept of «world image» and its importance for psychology of cognitive processes] // А.N. Leontyev i sovremennaya psikhologiya (Sbornik statej pamyati А.N. Leontyeva). M.: Izdatel’stvo Moskovskogo universiteta, 1983. S. 149-155.
11. Vdovichenko A.V. «Razrabotka kommunikativnoj modeli verbal’nogo processa v uslovijah krizisa jazykovoj modeli»: proekt, smysloobrazovanie, obshhenie [“Development of the communicative model of verbal process in the conditions of the crisis of the language model”: project, sense-production, communication] // Voprosy psiholingvistiki [Questions of psycholinguistics]. 2017, № 2(32), pp. 50-61.
12. YUdin EH.G. Sistemnyj podkhod i printsip deyatel’nosti: Metodologicheskie problemy sovremennoj nauki [The systemic approach and the principle of activity: Methodological problems of modern science]. M.: Nauka, 1978. 391 s.
13. ZHuravlev I.V., ZHuravleva YU.V. K postroeniyu kommunikativnoj modeli rechevogo protsessa: metodologicheskie problemy [Building a communicative model of verbal process: methodological problems] // Voprosy psikholingvistiki [Questions of psycholinguistics]. 2017. № 3 (33). S. 48-61.
14. ZHuravleva YU.V. Mifologicheskoe myshlenie i protsess psikhoterapii [Mythological thinking and the process of psychotherapy] // Аktual’nye problemy gumanitarnykh nauk v rabotakh molodykh issledovatelej. M.: MGI im. E.R. Dashkovoj, 2015. S. 130-135.
15. Zinchenko V.P. Ot genezisa oshhushhenij k obrazu mira [From the genesis of sensations to a world image] // А.N. Leontyev i sovremennaya psikhologiya (Sbornik statej pamyati А.N. Leontyeva). M.: Izdatel’stvo Moskovskogo universiteta, 1983. S. 140-149.